Как же неожиданно всё стало меняться, когда за дверью раздалась тревожная мелодия её жизни.
Колокольный звон плыл над нашей улицей Горького, проникая в каждый уголок моей кухни.
Медные ноты рассыпались по подоконнику, где я расставила горшки с цветами — единственным, что напоминало о лете в этот промозглый февральский день.
В доме тепло. Уютно. Радио бормотало что-то о приближении весны, и я усмехнулась: как же, разбежалась твоя весна!
За окном Саратов кутался в серый платок облаков, а во дворе творилось форменное безобразие — грязный снег вперемешку с песком, словно кто-то наверху решил испечь самый неаппетитный пирог в мире.
В кастрюле булькала гречка. Я помешивала её, разглядывая узоры на стекле, оставленные ночным морозом. Где-то вдалеке завыла собака. Одинокая ворона, нахохлившись, сидела на голой ветке клёна.
На кухню, шаркая тапками, зашёл мой благоверный.
— О, явление Христа народу! — хмыкнула я, разглядывая его помятую физиономию и видавший виды халат, который давно просился на помойку.
— И тебе доброго утра, — Коля плюхнулся на стул с таким видом, будто всю ночь разгружал вагоны.
Я налила ему кофе. Поставила чашку перед ним, наблюдая, как поднимается ароматный пар.
— Ну что, узнал про камеры-то? — я постаралась придать голосу небрежность, хотя внутри всё кипело при мысли о царапинах на моей машине.
Коля отхлебнул кофе, поморщился — видимо, слишком горячий. Повертел чашку в руках, словно не решаясь ответить.
— Ага, — он наконец почесал затылок. — Весь день вчера как белка в колесе крутился. Обзвонил всех, кого мог. Без толку — ни одна камера на наш двор не смотрит.
— Замечательно! Просто распрекрасно! — я с такой силой хлопнула крышкой кастрюли, что Коля вздрогнул, расплескав кофе. — Значит, ремонтировать за свой счёт? А денежки-то не казённые, между прочим!
— Да брось ты кипятиться…
Я отвернулась к окну, пытаясь успокоиться. Вдох-выдох. Не помогало.
— И главное, двор-то какой всегда был — тише воды, ниже травы! Единственный раз шум был, когда дядя Петя, царство ему небесное, на своём драндулете в клумбу въехал.
— А, помню-помню, — Коля оживился, — тётя Зина тогда такой концерт закатила…
— Большой театр отдыхает! — подхватила я. — Орала так, будто он не петунии помял, а как минимум нашу церковь по кирпичику разобрал.
Мы рассмеялись, и напряжение немного спало. Но тут телефон Коли разразился трелью. Противной. На экране высветилось «Мама».
— Да, мам.
Из трубки донёсся голос Тамары Семёновны — тонкий и въедливый как комариный писк.
Её голос всегда напоминал мне скрип несмазанной калитки. Коля слушал, поддакивал как китайский болванчик, а я смотрела в окно, где ветер гонял обрывки газет, и вспоминала, как всё начиналось…
Знакомство с роднёй мужа
Я отхлебнула кофе и погрузилась в воспоминания. Господи, как же всё начиналось… Первая встреча со свекровью — как будто вчера было.
Коля тогда привёл меня знакомиться, весь такой взволнованный, то и дело одёргивал рубашку.
Странно, что раньше почти ничего не рассказывал о семье — так, парой слов перекидывался.
Ни словом не обмолвился, что мать с сестрой в соседнем подъезде живут. Будто специально утаил.
— Проходите, проходите, детки! — Тамара Семёновна встретила нас в цветастом фартуке.
В квартире пахло затхлостью. На стенах — ковры, на полках — слоники из фарфора. Типичное гнёздышко пенсионерки.
— Ой, какая девочка хорошенькая! — всплеснула руками свекровь. — А я как раз пирожки затеяла. Алиночка, помоги-ка мне на стол накрыть.
И тут же всучила мне стопку тарелок. Я едва успела туфли снять.
В комнате за журнальным столиком сидела Рая — Колина сестра. Высокая, статная, лет на пять старше меня.
Смерила таким взглядом, будто я не невеста её брата, а таракан, заползший на кухню.
— Здрасьте, — буркнула она, не вставая.
Весь вечер свекровь гоняла меня как савраску: то чашки помыть, то салфетки разложить, то пол подмести.
А сама с Раей перемигивалась, пересмеивалась. Я всё видела, не слепая. Но молчала.
Через месяц сыграли свадьбу. Ресторан, живая музыка, море цветов. Я сияла в белом платье, Коля не сводил с меня глаз. А потом начались подарки…
— Это вам, молодые, от нас с Раечкой, — Тамара Семёновна протянула два свёртка.
Мне достался серый свитер с рынка — колючий, как наши будущие отношения. А Коле — часы. Дорогие, стильные.
— Ой, извините, что так скромно, — защебетала свекровь. — Пенсия маленькая, еле концы с концами сводим…
Рая прыснула в кулак. А я прикусила язык, хотя очень хотелось спросить, на какую такую пенсию они часы-то купили…
Звон колоколов вернул меня в реальность. Коля всё ещё говорил с матерью, а я смотрела на серое небо и думала: как же я раньше не разглядела этих змеиных ужимок?
Ведь всё было ясно с самого начала.
Устроила скандал
Воспоминания накатывали волнами. После свадьбы жизнь превратилась в театр абсурда, где свекровь играла роль главного режиссёра.
Тамара Семёновна — ох уж эта хитрая лиса в овечьей шкуре — повадилась к нам ходить как на работу.
Являлась, будто по расписанию: через день, минута в минуту.
— Алиночка, доченька! — щебетала она с порога, растягивая слова как жвачку. — У меня ковёр совсем запылился. Выбей, а? У тебя же силушки побольше будет.
Или:
— Солнышко моё ненаглядное (тьфу, аж передёргивает от этих приторных словечек), сбегай в «Магнит». Мне так тяжело сумки таскать… Возраст, понимаешь ли…
А я молча выполняла все её капризы. Стиснув зубы до скрипа, мотались по магазинам.
Выбивала ковры — пыль столбом. Даже окна ей драила, хотя…
У неё же Райка под боком обитает — здоровенная деваха, косая сажень в плечах. Только и делает, что на диване царствует да в телефоне зависает.
И вот наступил тот самый вторник… О, это был день всех дней!
Я приползла с работы — ноги гудят. Звонок в дверь.
— Алиночка! — запела свекровь. — На рынке картошка по акции. Сходи, купи мешок. А то мне тяжело…
Что-то во мне щёлкнуло. Захлопнулось. Оборвалось. Как будто последняя струна лопнула.
— Нет.
— Что значит «нет»? — Тамара Семёновна заморгала, как сова на солнце.
— То и значит. У вас дочь дома сидит — пусть она и ходит. Я вам не крепостная крестьянка, знаете ли.
Дальше началось форменное светопреставление. Свекровь побагровела как варёный рак на именинах у Посейдона.
— Неблагодарная! — взвизгнула она так, что где-то в Антарктиде пингвины вздрогнули. — Ленивая! Да я…
Метнулась к вешалке, сорвала мою новую куртку и швырнула на пол, словно это был не предмет гардероба, а половая тряпка.
Потом развернулась и, хлопнув дверью так, что зазвенели стёкла, вылетела из квартиры.
Я стояла в прихожей, глядя на скомканную куртку, и думала: «За что благодарить-то? За свитер с рынка, колючий, как её характер? За бесконечные придирки? За…»
Звонок матери
Тишина. Благословенная тишина окутала нашу квартиру, словно пуховое одеяло. Три дня — ни звонка, ни стука в дверь, ни этого приторного «Алиночка».
Красота! Свекровь испарилась из нашей жизни, как утренний туман. Растворилась. Пуф! — и нет её.
Ха! Наивная я была.
На третий день — гром среди ясного неба. Бзззз! — телефон Коли разразился трелью аккурат в тот момент, когда я готовила с яичницей.
— На громкую поставь, — шепнула я мужу, отчаянно пытаясь спасти остатки завтрака.
И понеслась…
— Сыночек мой ненаглядный! — голос Тамары Семёновны сочился сахарным сиропом. Таким приторным, что зубы сводило. — Вот дожила я, старая, до седых волос…
«Ой, началось», — закатила я глаза к потолку. Там, кстати, паутинка в углу завелась. Надо бы убрать…
— …такую невестку получила — ни в магазин сходить не хочет, ни помочь старому человеку. Сижу тут одна-одинёшенька…
«Ага, — хмыкнула я про себя, — с диванной принцессой Райкой на пару. Прям Робинзон Крузо местного разлива».
Коля потёр переносицу — верный знак, что терпение на исходе.
— Мам, давай без этих мексиканских страстей? Обычное недопонимание…
— Недопонимание?! — в трубке что-то грохнуло. Похоже, свекровь решила добавить звуковых эффектов своей драме. — Она меня обзывала последними словами!
— Чего?! — прошептала, когда муж перевел на меня взгляд. — Я всего лишь спросила про Раю…
— А Раечку не трожь! — взвилась свекровь, как кошка, которой наступили на хвост. — Если сидит дома — значит, так надо!
— Вот это и раздражает! — Коля наконец взорвался. — Вечно ты её как хрустальную вазу бережёшь!
Тишина в трубке стала такой плотной, что её можно было резать ножом.
— Так, сынок, — голос Тамары Семёновны превратился в арктический ледник. — Если не хочешь испортить мой юбилей, давай закроем эту тему. Навсегда.
Коля положил телефон на диван и уставился в окно. Я подкралась сзади, обняла его — тёплого, родного.
— Иногда мне кажется, что мама живёт в параллельной вселенной. Там Рая — вечный младенец, которого нужно пеленать, а все остальные — массовка в её личном театре.
Я молчала, уткнувшись носом в его спину. Потянуло горелым. Блин! Яичница всё-таки подгорела.
Попытка примириться
Вечер. Коля стоит напротив меня, пронзая своим фирменным взглядом. Молчит. И это молчание красноречивее любых слов.
— Господи, ну что ты смотришь так? — не выдерживаю я. — Да, да, да! Поняла я всё! Помирюсь с твоей мамой!
Коля продолжает молчать, но теперь уже с лёгкой улыбкой. Ликует, добился своего.
На следующее утро варю себе двойной эспрессо — для храбрости. Делаю глубокий вдох. Выдох. Звоню.
Гудок. Сердце стучит где-то в горле.
Второй. Ладони потеют.
Третий. Может, не ответит?
Четвёртый… — Алло?
Прозвучало так, будто я ей позвонила в три часа ночи с просьбой одолжить денег.
— Здравствуйте… — начинаю я, чувствуя, как пересыхает во рту. — Я… хотела извиниться. Была неправа.
Пауза. Такая тяжёлая, что её, кажется, можно потрогать руками.
— Я ждала этих слов, — наконец отвечает свекровь, и в её голосе появляются нотки триумфа. — Раз так — поможешь мне с юбилеем?
— Конечно, с удовольствием! — выдавливаю я из себя, стараясь звучать максимально бодро.
— Вот и славно, — в трубке слышится удовлетворённый вздох. — Я пришлю список блюд смской. До свидания!
Уже собираюсь нажать «отбой», как вдруг… Стоп. Что это?
Приглушённые голоса? Да, точно — свекровь не завершила вызов и теперь разговаривает с Раей. Прижимаю телефон к уху крепче, затаив дыхание…
Подслушала разговор
Я застыла с телефоном, боясь даже дышать.
— Ну что, доченька, видишь, как славно получилось? Дожали мы нашу строптивицу…
Пауза. Короткий смешок.
— …скоро совсем шёлковой станет.
Сердце грохотало как отбойный молоток. Бам-бам-бам. В висках пульсировало.
— Да уж, мам, — Рая хихикнула, словно гиена над добычей. — А то что-то много о себе возомнила. Думала, самая умная тут…
Я впилась ногтями в ладонь.
— Главное теперь — держать в ежовых рукавицах, — продолжала свекровь. — Чтоб знала своё место.
— Не волнуйся, если что, я ей ещё разок машину поцарапаю. В прошлый раз хорошо помогло — сразу присмирела!
Вот оно что.
— Ладно, пойдём досмотрим наш сериал, — промурлыкала свекровь. — Там такая интрига началась…
О, дорогая моя, ты даже не представляешь, какая интрига сейчас начнётся.
Тишина в квартире обрушилась на меня водопадом.
— Ну что ж, мои дорогие… — прошептала я в пустоту комнаты. — Хотите поиграть? Давайте поиграем.
За окном каркнула ворона. Время расставить все точки. Раз и навсегда.
Юбилей свекрови
День «икс» наступил внезапно. В квартира свекрови стоял гул. Гости жужжали поздравлениями. Воздух пропитался ароматами праздника и лицемерия.
Мы с Колей, как два верных слуги, вносили блюдо за блюдом. Я готовила всё целый день — стол ломился от яств. Красота!
— Ах, это всё мы с Раечкой! — щебетала свекровь, порхая между гостями. — Столько трудились, не покладая рук!
Я молча расставляла тарелки, когда до моих ушей долетел её шёпот, адресованный соседке:
— Представляешь, Зина, невестка… — драматическая пауза, — даже простой салатик сделать не соизволила. Такая ленивая!
После потока витиеватых поздравлений и горы подарков гости, наконец, взялись за вилки.
Три…
Два…
Один…
Зинаида Петровна поперхнулась первой — как по нотам. За ней, словно по домино, остальные.
Кто-то закашлялся, будто подавился ежом, кто-то потянулся за водой.
— Матерь божья, солёное как в Мёртвом море! — выдохнула подруга свекрови, промокая губы салфеткой.
— Есть невозможно! Язык сводит! — поддержала другая, делая такое лицо, будто разжевала лимон.
Все взгляды, как по команде, устремились на виновницу торжества. Свекровь побагровела словно варёный рак.
— Это всё невестка! Она…
— Как невестка? — Зинаида Петровна перебила её с грацией бульдозера. — Ты же сама только что хвасталась, что всё с Раечкой готовили! Расписывали в красках, как невестка и пальцем не пошевелила.
В комнате повисла тишина. Я медленно поднялась, расправляя плечи.
— Если вы хотели сделать из меня послушную служанку — забудьте, кастинг провален.
Направилась к выходу, но остановилась возле Раи.
— Ах да, чуть не забыла… — положила перед ней заказ-наряд из автосервиса. — Чтобы все деньги мне вернула!
Коля застыл с отвисшей челюстью. Гости замерли, как экспонаты в музее восковых фигур. А я, гордо вскинув подбородок, выплыла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.
За спиной что-то грохнуло — кажется, свекровь всё-таки уронила свой любимый соусник.
Колокольный звон
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в нежно-розовые тона. Я сидела в любимом кресле, потягивая горячий чай с мятой, и впервые за долгое время чувствовала необыкновенную легкость.
Хлопнула входная дверь — вернулся Коля.
— Это… это что сейчас было? — он замер в дверном проёме.
Я отставила чашку.
— А было, муж мой дорогой, разоблачение века. Твоя мать с сестрой решили на моей шее посидеть и ножки свесить.
Коля медленно опустился в кресло напротив. На его лице отразилась какая-то внутренняя борьба.
— Я всё понимаю, — наконец произнёс он. — Знаешь, отец… он ведь поэтому и ушёл.
— Что? — я замерла.
— Мама… его тоже постоянно «строила». Пилила, требовала, командовала. А потом он просто собрал вещи и исчез. Даже записки не оставил.
Я подошла к окну. Конец февраля. Уже начинало пахнуть весной. Воробьи устроили шумные посиделки на проводах.
За окном снова раздался колокольный звон — теперь он звучал как-то особенно торжественно. Словно сама судьба подтверждала: всё правильно, всё так, как должно быть. Другие рассказы для вас:
Неужели счастье так близко, но все еще недоступно?
Когда же наступит тот день, когда страх отпустит?
Судьба, обманом отобравшая дерзкие мечты, уже близка.
Она была готова всё потерять ради иллюзии счастья.
Она не была лишь сестрой, её искали как единственную.
Неожиданное письмо может изменить всё!