«Можешь собирать вещи, Вова» — Тамара спокойно объявила мужу конец их совместной жизни после семейного скандала

Наступил момент, когда молчать стало невозможно.

— Мне нужно всего лишь одно, Вова, — Тамара обратилась к мужу с каким-то новым, ледяным вниманием, будто видела его впервые в жизни. — Чтобы меня действительно уважали. Не как «жену Вовочки» или «маменькину невестку», а как самостоятельного человека, с собственными чувствами, работой и мнением. Если для твоей мамы это слишком сложно, возможно, действительно будет лучше, если она от нас отвернётся. По крайней мере, в доме станет тише. От таких слов Владимир утратил дар речи. Он смотрел на жену, словно она только что предложила уничтожить семейный альбом. Его лицо выражало смесь ужаса и возмущения. Поняв, что словесные аргументы на Тамару не действуют, что она не намерена «каяться» и бежать на поклон к матери, он поступил так, как обычно в трудных обстоятельствах — схватился за телефон.

— Я… я сейчас позвоню маме, — пробормотал он скорее себе, чем Тамаре. — Ей нужно знать, что ты… что ты говоришь. Может, хоть она как-то тебя вразумит.

Тамара молча наблюдала, как он нервно тыкает пальцем в экран, набирая номер. Ей было одновременно и горько, и забавно. «Вразумит» — словно она ребёнок, нуждающийся в наставлении. Короткий разговор с матерью, судя по обрывкам фраз Владимира («Да, мам… Нет, она всё та же… Говорит, что…»), явно не был приятным. Нина Викторовна, видимо, не собиралась утихать и, услышав, что невестка не только не сломлена, а и продолжает «дерзить», решила лично взять дело под контроль.

Через полчаса раздался резкий и требовательный звонок в дверь квартиры Тамары и Владимира, от которого у Тамары неприятно сжалось внутри. Владимир, всё это время ходивший туда-сюда и бросавший на жену злобные взгляды, дернулся и с почти испуганной готовностью поспешил открыть. На пороге, вся в гневе, стояла Нина Викторовна. Её лицо покраснело, глаза сверкали молниями, а плотно сжатые губы обещали ничего хорошего. За ней, словно верный спутник или любопытная соседка, готовая наблюдать за зрелищем, стояла подруга Люба из Одессы — женщина неопределённого возраста с цепким взглядом и выражением глубокого сожаления по поводу «испорченной молодёжи». Люба явно была приглашена для поддержки и в качестве свидетеля невесткиного непослушания.

— Ну, здравствуй, дорогая невестушка! — прошипела Нина Викторовна и уверенно вошла в квартиру, чуть не оттолкнув собственного сына. Люба последовала за ней, бросив на Тамару быстрый взгляд оценки с головы до пят.

— Решила, значит, всё тебе позволено? Решила обращаться с матерью мужа, как с грязью? Я же отдала тебе лучшие годы, воспитала сыночка для тебя, а ты…

Она сделала паузу, осматривая комнату с презрением, словно ожидала увидеть здесь следы разврата или хотя бы ужасный беспорядок, который бы оправдал её требования.

— Что «я», Нина Викторовна? — Тамара стояла посреди комнаты, скрестив руки на груди. Присутствие Любы, этой непрошеной гостьи, лишь укрепляло её решимость не уступать. — Я всего лишь попросила уважать моё личное время и работу, а также не оскорблять меня.

— Ох, какая же ты цаца! — подлила масла в огонь Люба, её голос был тонким и неприятно скрипучим. — Раньше жёны слушались мужей и берегли их матерей, а не права качали! А нынче? Никакой стыд и совесть! Сидят дома, на кнопки жмут, а помочь старшим – сразу «работой» прикрываются!

Владимир, оказавшийся между двух огней, топтался на месте, не зная, куда деть себя.

— Мам, ну… Лариса Ивановна… может, не надо так? — промямлил он, но слабое возражение утонуло в новом потоке обвинений матери.

— А как же «не надо», сынок? — Нина Викторовна развернулась к нему, голос её стал громче и наполнился трагизмом. — Ты посмотри, что она со мной сделала! Довела меня до нервного срыва! Я всю ночь не сомкнула глаз, давление подскочило! Подругу встретить по-человечески не могу! А всё почему? Потому что твоя жена возомнила себя невесть кем! Она меня, твою мать, назвала прислугой! Сказала, что сама должна разбираться в своём бардаке!

— Я такого не говорила, — спокойно и твёрдо возразила Тамара. — Я сказала, что я не домработница для вас. И это правда.

— Ах, вот оно что! Правда! — Нина Викторовна театрально развела руками. — Ты ещё и лгунья! Люба всё слышала, я ей рассказала! Она подтвердит, как ты со мной разговаривала! Правда, Люба?

Люба тут же оживлённо закивала, слегка нарушая причёску.

— Конечно, Зиночка, конечно! Я слышала всё, как она тебя… Нынешняя молодёжь вообще ни в какую не слушается старших. Вот бедняга Владимир, как он с ней мучается, — Люба взглянула на Владимира с сочувствием и осуждением Тамары.

Тамара почувствовала, как кровь приливает к лицу. Этот спектакль, разыгрываемый в её собственном доме с участием посторонней женщины, переходил все границы. Владимир же молчал, опустив голову, словно подсудимый, ожидающий приговора. Его бездействие, нежелание встать на её защиту и защитить их общий дом от этого балагана ранило сильнее любые слова свекрови.

Продолжение статьи

Какхакер