«Можешь собирать вещи, Вова» — Тамара спокойно объявила мужу конец их совместной жизни после семейного скандала

Наступил момент, когда молчать стало невозможно.

— Вот так же ты заговорила! — Нина Викторовна сделала шаг вперёд, вторгаясь в личное пространство Тамары, и на её лице отразилась ярость. — Значит, невестка решила, что теперь она здесь главная, да? Что может указывать матери мужа, где её место? Да ты вообще кто, чтобы так вести себя? Ты вошла в мой дом, в мою семью! Ты должна была передо мной преклоняться за того сына, которого я тебе дала, а ты только портишь его, настраиваешь против родной матери!

— Она его не портит, Зиночка, она его уже испортила! — тут же вмешалась Люба, выступив из-за спины Нины Викторовны, её глаза заблестели с злорадством. — Посмотри на Владика, каким он стал! Раньше слово матери для него было законом, а теперь что? Позволяет жене так с тобой разговаривать! Всё это её рук дело, она верёвки из него плетёт!

Тамара слушала этот слаженный дуэт обвинений, и внутри неё вместо прежнего волнения появилось холодное спокойствие. Она бросила взгляд на Владимира, который стоял, зажав голову между плеч, не способный или не желающий говорить в её защиту, и что-то в ней окончательно треснуло. Вся горечь, несбывшиеся слёзы, все поглощённые обиды последних лет сосредоточились в одном месте, готовые вырваться не в истерике, а в жёсткой, беспощадной правде.

— Да, Нина Викторовна, я действительно считаю себя хозяйкой в этом доме, потому что это мой дом, — произнесла Тамара, и её голос прозвучал неожиданно ровно и твердо, без капли прежней застенчивости. — Такой же, как у вашего сына. И я настаиваю, чтобы вы прекратили этот спектакль и немедленно покинули мою квартиру. И вы, и ваша… подруга.

— Что-о-о?! — Нина Викторовна отшатнулась, словно получила удар. Люба ахнула, прикрыв ладонью рот, но в её глазах светился несдержанный интерес к развитию событий. — Как ты посмела?! Владимир! Ты слышишь, что она говорит?! Она выставляет твою собственную мать из твоего дома! Ты допустишь это?!

В этот момент Владимир, словно ожив от оцепенения, взорвался. Но направил гнев не на мать, устроившую скандал, а на жену.

— Тамара, ты совсем с ума сошла?! — закричал он, на лице вспыхнули багровые пятна. — Что ты себе позволяешь?! Это моя мать! Ты обязана её уважать, а не выгонять! Ты разрушаешь нашу семью своим поведением! Ты хочешь, чтобы я выбирал между тобой и матерью?!

Тамара встретила его долгим, тяжёлым взглядом. В его крике не было силы, лишь отчаяние и страх. Страх перед матерью, страх перед выбором.

— А ты уже сделал выбор, Вова, — её голос звучал тихо, но каждое слово было точным ударом. — Ты всегда выбирал её. С самого начала. А я для тебя была лишь удобным приложением, которое должно молча терпеть все её выходки, быть вечной прислугой и не иметь собственного мнения. Я устала от этого. От её постоянного контроля, унижений, от её попыток превратить меня в покорную рабыню. И я устала от того, что ты, мой муж, никогда не стоял на моей стороне. Ты не муж, Вова, ты мамин сынок, боящийся сделать шаг без её согласия.

Эти слова, произнесённые без крика, но с убийственной точностью, повлияли на всех. Нина Викторовна замерла с открытым ртом, Люба перестала притворяться шоком и просто смотрела широко раскрытыми глазами, а Владимир… он побледнел. Он смотрел на Тамару, словно не узнавал её.

— Так что же, — продолжила Тамара, обводя взглядом присутствующих, — спектакль окончен. Нина Викторовна, Лариса Ивановна, пожалуйста, выходите. И больше не утруждайте себя визитами в этот дом.

Поняв, что в этот раз её привычные методы не сработали, невестка не поддалась и не собирается покаяться, Нина Викторовна почувствовала прилив бессильной злобы. Её лицо исказилось.

— Ах ты… Да чтоб тебе пусто было! — прошипела она, выдыхая какие-то неразборчивые проклятия. — Ты ещё пожалеешь об этом, очень пожалеешь! Владимир, — резко обернулась она к сыну, — идёшь со мной! Не можешь же ты оставить эту… эту неблагодарную! Ты должен её проучить!

Но Владимир стоял на месте, глядя сначала на мать, затем на Тамару. Он был подавлен, разбит. Не получив от него реакции, Нина Викторовна злилась, фыркнула, схватила Любу под руку и, бросив Тамаре последний пылающий взгляд, вышла из квартиры. За ними закрылась дверь — без хлопка, но воцарившаяся тишина оказалась оглушающей.

Владимир и Тамара остались одни. Между ними зияла пропасть, которую уже ничем не заполнить. Тамара посмотрела на мужа, на его растерянное, несчастное лицо, но не испытала ни жалости, ни злорадства — лишь пустоту и холодную решимость.

— Можешь собирать вещи, Вова, — сказала она спокойно, почти буднично. — И иди к маме. Если она для тебя важнее всего, проведи с ней время. А я больше так жить не намерена.

Владимир медленно поднял на неё глаза. В них не было злости, а было тупое недоумение, будто он всё ещё не может осознать случившееся. Он молчал. Повернулся, прошёл в спальню, а через несколько минут вышел с дорожной сумкой. Без слова направился к выходу. Тамара не стала его останавливать. Она просто стояла и смотрела, как дверь за ним захлопнулась, отрезая её от прошлого окончательно и бесповоротно…

Продолжение статьи

Какхакер