— Папа, у всех моих знакомых отцы — признанные бизнесмены. Они ходят в костюмах, работают в офисах, у них чистые руки и нет татуировок. Как бы ты ни одевался, сразу видно — ты байкер. Я не хочу, чтобы ты выставил меня в неловком положении. Пожалуйста, не приходи.
Я застыл на месте. Эти слова пронзили меня сильнее любого ранения. Восемнадцать лет — всё для неё. Я сам воспитывал её после ухода её матери. Работал до изнеможения, чтобы дать ей возможности, которых не было у меня.
— Но всё равно спасибо за платье. Оно действительно очень красивое, — добавила она и, тихо закрыв дверь, ушла в свою комнату.
Я опустился на диван и стал смотреть на свои руки. На эти мозолистые, грубые ладони, которые залечивали её поцарапанные коленки, собирали ей обеды в школу, крутили гайки, чтобы оплатить учебу. Эти руки поддерживали её, когда она рыдала после первой любви.
— Она ещё молода, — прошептал я. — Слишком молода, чтобы понять.
Но от этого боль не разрешалась.
Тем не менее… я принял решение.
Есть моменты, которые отец просто не может пропустить.
В день выпуска я постарался привести себя в порядок. Надел костюм. Подровнял бороду. Начистил туфли. Даже использовал тот парфюм, который когда-то мне подарила её мама.
«Харли» остался в гараже. Я вызвал такси. Вот насколько мне было важно…
Устроился в самом конце зала. Без нашивок. Без жилета. Без кожаной куртки. Просто я в арендованном костюме, который сидел плотнее, чем казалось в зеркале.
Зачитывали имена. Слышался шум и аплодисменты. Затем произнесли её имя.
— Анастасия Олеговна Иванова.
Она вышла на сцену — сияющая, именно в том платье, которое я ей купил. Наши взгляды встретились на мгновение. Её улыбка дрогнула. Не от обиды, а от удивления.
Я аплодировал. Без показной торжественности. Просто гордился.
После церемонии я решил уйти пораньше, чтобы не задерживаться с другими гостями. Уже почти дошёл до выхода, когда услышал позади: