Тамара медленно подняла глаза. В них не мелькало ни удивления, ни страха — лишь лёгкая тень раздражения от внезапного перерыва.
— Как видишь, — спокойно ответила она и вновь опустила взгляд на страницу.
Такое явное пренебрежение взорвало его.
— Ты немедленно собирай свои вещи и уезжай домой! — прошипел он, наклонившись к ней. — Этот цирк окончен! Ты оставила меня одного с ними! Ты понимаешь, во что превратилась наша квартира? Знаешь, что я пережил на этой неделе? Я работаю как проклятый, готовлю, убираю, а в ответ слышу лишь упрёки! Твоё место там, дома! С семьёй!
Он вылил всё это на одном дыхании, ожидая любую реакцию — крики, споры, оправдания. Но Тамара молчала. Она спокойно закрыла книгу, указав пальцем на строчку, где остановилась. Затем сделала глоток кофе, выдержала короткую паузу и встретилась с ним взглядом. Её глаза были холодны, словно у хирурга, выносящего окончательный диагноз.
— Это не моя семья, Алексей. Это твоя. И ты вовсе не «пережил» что-то ужасное. Ты всего лишь на неделю окунулся в ту жизнь, в которую пытался втянуть меня постоянно. Тебе не понравилось? Как жаль. А представь, каково было мне.
Она вновь замолчала, позволяя словам проникнуть в его закипающий разум.
— И ты ошибаешься. Моё место не там. И это уже не «наша» квартира. Это твой дом. С твоими правилами и твоей роднёй. Ты же этого хотел, не так ли? Настоящую, большую, дружную семью. Вот она, дома. Ждёт, когда ты вернёшься и приготовишь что-нибудь. Так что поезжай. Поезжай домой, Алексей. К своей семье. А мой отпуск, кажется, только начался. Без срока окончания.
С этими словами она вновь раскрыла книгу, демонстративно находя нужную строку и погружаясь в чтение. Для неё он перестал существовать. Он остался стоять посреди тихого, залитого солнечным светом холла — униженный, разбитый и полностью одинокий в своей так называемой «семье»…