Часть XI: Новое лицо прошлого
Спустя неделю Анна вернулась к работе. Коллеги встретили её сдержанно: кто-то выразил соболезнования, кто-то притворился, что ничего не произошло. И это подходило ей — никаких объяснений, только сосредоточенность на деле.
Однако внутри царила пустота. Как будто из неё вырезали значимую часть, оставив аккуратную пустоту.
Однажды вечером, когда она шла домой с покупками, у подъезда её позвали:
— Извините… Анна?
Перед ней стояла незнакомая женщина — стройная, с редкими сединами у висков, одетая просто, но аккуратно. В её глазах читалась болезненно знакомая искра.
— Да? Мы знакомы?
— Меня зовут Ирина. Я — двоюродная сестра Тамары. Мы переписывались последние пару лет. Живу в соседнем районе.
Анна опустила взгляд. Имя казалось пустым, словно призрак из истории, которую она уже перечитывала.
— Понимаю, это может показаться странным. Я пришла… просто хотела сказать: у Тамары всё же была совесть. Хотя, возможно, слишком поздно.
— Не стоит, — устало ответила Анна. — Я уже всё для себя решила.
— Подождите. Она часто писала о вас — особенно после того, как вы отказались приютить её. Не в упрёк. С болью. Она говорила, что впервые увидела в вас силу. И завидовала.
Анна вздохнула. Стало тяжело, но уже не горько — скорее глубоко.
— Спасибо, что рассказали. Это важно.
— Если захотите поговорить — заходите. Живу недалеко.
Женщина ушла, а Анна ещё долго стояла, сжимая в руках пакет с яблоками, словно он был якорем.
⸻
Часть XII: Дом, которого не было
В июле Анна решила отправиться в Ракитное — ту самую деревню, где умерла её мать.
Дом стоял тихий, ветхий. В траве звенели кузнечики, воздух наполнялся запахом старого дерева и меда.
Она открыла дверь. Всё осталось прежним. Даже чашка, которую мать ставила на подоконник, всё ещё стояла на месте. Пыль покрывала всё плотным слоем.
Анна обошла комнаты. Деревянная кровать. Письменный стол. Комод. Всё простое, советское. Она коснулась полки с книгами. Почти все из них — о садоводстве.
«Неужели ты действительно собиралась здесь жить?.. Одна, с болью и верой, что я приду?..»
В ящике обнаружилась старая тетрадь. На обложке — надпись «дневник». Почерк матери.
Она сразу не смогла читать. Увезла дневник с собой. Только дома, за чашкой чая, решилась раскрыть его.
⸻
Часть XIII: Слова, которых не было при жизни
“Анна взрослеет. Я боюсь. Она смотрит на меня так, как будто я чужая. Наверное, я и есть чужая. Я не знаю, как быть матерью. Мне не дали примера. А я сама — всё искалечила.”
“Максим — мой шанс начать заново. Но я повторила ту же ошибку. Повесила всё на неё. Опять.”
“Сегодня приснился сон, что мы идём вместе. Рядом. Она держит меня за руку, и я говорю: «Я люблю тебя». Но даже во сне она молчит.”
“Если ты это читаешь — прости меня. Я всегда хотела быть ближе. Но не умела.”
Анна закрыла тетрадь. Слёзы впервые за много месяцев заблестели на глазах.
«Ты не была хорошей матерью. Но, может, ты всё же оставалась живым человеком, который пытался. Пусть не вовремя. Пусть неумело. Но искренне.»
⸻
Часть XIV: Открытое окно
Август принес зной. Но в квартире Анны гулял сквозняк. Она распахнула окна, убрала плотные шторы. Впервые за долгое время ей захотелось, чтобы свет проникал в дом.
Она поставила фотографию отца на комод. Рядом — снимок, где ей десять, и она держит Максима на руках. Обе фотографии теперь не о боли. А о памяти. О пути.
Зазвонил телефон. Максим.
— Привет. Как ты?
— Спокойна. Наверное, впервые за много лет.
— Я подумал… А может, ты поедешь со мной в Яремче? Там сосновый лес, озёра, не люди, а музыка. Ты ведь почти год не была в отпуске.
Анна улыбнулась. У окна пронеслась чайка.
— Знаешь, да. Я поеду.
— Правда?
— Да. В жизни должно быть не только «после». Но и «вместо».
⸻
Эпилог второй: Она — своя
Анна шла по тропинке вдоль озера. Лес шумел, словно рассказывал свои древние сказания. На душе было спокойно.
Рядом шел Максим. Он что-то рассказывал, смеялся. Было легко.
Анна оглянулась назад — в прошлое, в дом, в чужие упрёки, в собственные раны. И вдруг поняла: она не прощала. Она просто перестала жить там. Она выбрала теперь.
И это — настоящая взрослая свобода.