Я метнулась к зеркалу, быстро поправила пряди волос и натянула на лицо радостную улыбку. Когда он вошёл, я бросила ему взгляд.
Он обнял меня, но как-то рассеянно, его глаза медленно скользили по залу.
— Решил сделать вам сюрприз. А где мама? Наверное, спит?
— Да, она отдыхает, — я ответила слишком поспешно. — В гостевой комнате. Не будем её беспокоить.
Он кивнул, однако что-то в его выражении изменилось. Медленно он прошёл по коридору и остановился у двери в подвал.
— А что это? — он указал на новый, блестящий засов, который я повесила несколько дней назад в порыве беспокойства.
Кровь отлила от моего лица.
— Это… от мышей. Тут они завелись…
— Мыши? — он скептически приподнял бровь. — В нашем доме?
Его взгляд упал на столик у входа, где лежала та самая книга сказок. Я забыла убрать её. Он подошёл, взял томик в руки, его пальцы провели по потёртой обложке.
— Моя… Мама читала её мне каждый вечер.
Он поднял глаза на меня. В них не осталось ни любви, ни нежности — только холодная, звонкая пустота.
Он всё понял. Без слов отодвинул меня в сторону, одним сильным ударом ноги скинул засов и распахнул дверь.
— Мама?
Он стремительно сбежал по лестнице вниз. Я осталась стоять наверху, оцепенев. Слышала его приглушённый голос и слабый, едва слышный ответ.
Через несколько минут он вернулся, ведя её под руку. Тамара Николаевна выглядела истощённой, но держалась прямо. И её взгляд был направлен на меня. Тем самым взглядом.
Не глядя в мою сторону, Алексей взял с вешалки её пальто и накинул на плечи.
— Мы уходим.
Он произнёс это так просто, буднично, что я не сразу осознала смысл.
— Куда? Алексей, подожди, я всё объясню! — голос мой дрогнул. — Она сама… она…
— Я всё увидел, Ольга, — он повернулся, и я отшатнулась от ледяного презрения в его глазах. — Я видел её «апартаменты». И бойлер.
Он помог матери надеть обувь, затем открыл входную дверь. Обернулся на прощание.
— Ты получишь по заслугам, я лишу тебя всего, — произнёс он.
Дверь за ними захлопнулась. Я осталась одна в своей безупречной гостиной. Идеальный порядок.
Идеальные поверхности. И пронизывающая, всепоглощающая пустота, которую не могли унять ни толстые стены, ни новый засов на двери.