— Начнём, — выдохнула она. — Только без липнины, зеркал на потолке и китайской плитки.
— Как скажете.
В этот момент зазвонил телефон. Андрей.
— Привет, Ольга. Я… Мама сломала руку. Упала на лестнице. Говорит, что ты её «выбросила», и теперь вся вина на тебе.
— А лестница была моей? Или я её толкнула? — Ольга схватилась за подоконник, ногти впились в бетон.
— Она… Психует. А я… Я не знаю. Я один тут. Всё разваливается. Я подумал…
— Андрей, я рада, что ты задумался. Может, теперь и кран починишь.
— Ольга… Вернись. Без тебя нам плохо.
— Нам — это кому? Тебе или ей?
— Мне… — он вздохнул. — И ей. Хотя… сам не уверен.
В этот момент дверь подъезда с грохотом открылась. Прораб держал коробку с инструментами, что-то жевал.
— Начнём, красавица?
— Начнём, — ответила она в трубку. — Андрей, я занята. У меня ремонт.
Она сбросила звонок.
Поздним вечером, измазанная краской и измученная, Ольга уселась на подоконник. За окном мерцали огни чужих квартир. В одной — ссора, в другой — ужин, в третьей — тишина. Она взяла телефон. Одно сообщение от Андрея: «Я всё равно жду. Прости.»
И ещё одно — от Тамары Сергеевны. Фото руки в гипсе и подпись: «Спасибо, родная. Теперь ты точно довольна?»
— Да чтоб тебя, — выдохнула Ольга. И почему за право на свободу приходится бороться так яростно?
Она выключила телефон и лёгла на холодный бетон. Этот холод казался приятнее чужого присутствия.
— Да что вы от меня хотите?! — голос Ольги сорвался. Она стояла посреди новой, почти готовой квартиры. Голая лампочка качалась на потолке, будто боясь вместе с ней.
На кухне шумела старая электроплита, которую она едва притащила с барахолки — тяжёлая, словно груз семейных обид.
Прораб ушёл час назад, оставив записку на коробке с цементом: «Уже лучше, чем у тёщи. Звоните, если обои оживут.»
Ольга стояла, прижимая телефон к уху, и слушала, как Тамара Сергеевна рыдает.
— Ты понимаешь, я руку поднять не могу… Даже ложку… И этот ваш Андрей… Он ничего не умеет! Я словно курица без головы!
— Тамара Сергеевна, — медленно произнесла Ольга, — вы же говорили, что я вам не родня. Что я тут никто.
— Да, но теперь ты жена моего сына! Ты не можешь быть такой бессердечной!
— Я уже бывшая. Подписала документы.
— Что?!
— Андрей не говорил? — с тонкой усмешкой. — Он сам всё принес.
— Это всё ты! Ты разрушила мою семью!
Настя сняла телефон с уха. Не отключила — просто положила рядом. Пусть кричит в пустоту. Пусть поймёт, как тихо в квартире без неё.
На следующий день в дверь позвонили.