Бабушка из квартиры номер двадцать три давно превратилась в настоящую легенду всего подъезда. Правда, вряд ли в положительном ключе — скорее, она стала живым воплощением всех тех бытовых кошмаров, о которых тихо перешёптываются на лестничных площадках, вздыхают у почтовых ящиков и бурно обсуждают за чашкой чая с соседями. Её имя было мало кому известно, отчество — ещё реже. Да и никто особо не стремился узнать подробности. Для большинства она оставалась просто «старушкой из двадцать третьей», постоянным источником раздражения, бесконечной головной болью и причиной беспорядка.
Главные вопросы, которые волновали жильцов, сводились к двум: «Когда же этот хаос закончится?» и «Сколько ещё терпеть это безобразие?» Эти вопросы звучали так часто, что превратились почти в мантру. Каждый, кто осмеливался подняться к двери №23, заранее понимал, что его ждёт: скрип двери, продолжительная пауза, а потом — слабый, сиплый голос:
— А? Что?
Из-за двери выглядывала крохотная, сгорбленная женщина. Её седые волосы торчали лохмотьями, очки с массивными стеклами почти вдавливали переносицу, а серая лента лейкопластыря, плотно обмотанная вокруг дужек, придавала образу одновременно комичный и жалкий вид. На ногах — поношенные ботинки, словно вытащенные из мусорного бака, а рядом — маленькая собачка, которая лаяла так громко, будто защищала целую империю, а не запущенную однокомнатную квартиру.
Иногда старушка открывала дверь, иногда делала вид, что никого нет дома. Порой она просто внимательно вглядывалась в недовольное лицо соседа, слегка наклонив голову набок, словно пытаясь разобраться, о чём речь идёт. Если кто-то решался повысить голос — к примеру, пожаловаться на непрекращающийся грохот телевизора, который ревел с утра до поздней ночи, — бабушка кивала и бормотала что-то вроде:
— Сейчас, сейчас…
И правда, на какое-то время тишина воцарялась. Но это было лишь временное облегчение. Уже через день или два всё повторялось заново: вой телевизора, мерзкие рыжие тараканы, выползающие из щелей, и затхлый запах, который полз по этажам, словно сама смерть, обходя каждую квартиру.
Соседи старались бороться всеми доступными способами: травили насекомых спреями, ставили ловушки, приобретали специальные гели. Но эти твари оказались умнее жильцов — они скрывались в бабушкиной квартире, перетерпевали наплыв ядовитых средств и возвращались, словно домой. А с запахом справиться было практически невозможно. Он вился повсюду: в лифте, на лестничной клетке, даже в подъезде ощущалось, что рядом царит гниль, плесень и забвение.
Никто уже не помнил, когда именно Тамара Ивановна обосновалась в доме. Возможно, тридцать лет назад, а может, и дольше. Она жила тихо и незаметно, пока не превратилась в источник постоянного стресса для всего подъезда. Даже участковый приходил, предупреждал и грозил штрафами. Бабушка слушала, кивала, улыбалась своей детской улыбкой, но ничего не менялось.
А ведь её звали Тамара Ивановна. Ей было почти восемьдесят пять лет. После сильной простуды в прошлом году она практически потеряла слух. Пыталась встать в очередь на слуховой аппарат, но продвижение было медленным, а возможно, её просто забыли. Денег на покупку платного устройства у неё не было. Пенсия была крохотной. Из неё приходилось оплачивать коммунальные услуги, приобретать лекарства, покупать продукты себе и Белке — маленькой собачке, единственному живому существу, что осталось у Тамары Ивановны.
Именно Белка спасла её от полного одиночества. Всё произошло пятнадцать лет назад, когда умер муж. Они прожили вместе всю жизнь, душа в душу. Детей у них не было, родственников тоже. Подруги одна за другой уходили, и Тамара осталась совсем одна. Однажды, возвращаясь из магазина под неожиданным осенним дождём, она заметила щенка у мусорных баков. Грязный и дрожащий, он прижимался к стене, словно просил о помощи. Тамара хотела пройти мимо:
— Я не могу тебя взять… Я сама скоро уйду.
Но щенок, видимо, решил иначе. Он последовал за ней. Так началась новая глава в жизни одинокой женщины. Щенок стал её другом, опорой и смыслом. С тех пор прошло почти шесть лет. Квартира, правда, постепенно превращалась в логово старой ведьмы: грязь, неприятные запахи, пыль. Но Тамара этого не замечала. Или не хотела замечать. Ведь стены были толстые, а до соседей ей не было дела.
Тем временем в подъезде начали происходить перемены. Соседка из квартиры двадцать семь, живущая этажом выше, радостно улыбалась, услышав, что их ипотечный кредит одобрен. Наконец-то можно было уехать от шума, вони и тараканов. Они решили сдавать эту квартиру — пусть молодёжь живёт, а деньги пойдут на погашение кредита. Старушка, мол, долго не протянет — потом можно будет поднять цену.
И вот однажды в подъезд въехала Ольга. Только что разведённая, с ребёнком, без собственного жилья.