На пороге стояла Алена — дочь соседки Надежды, которую все по старой памяти звали Оксаной. Но теперь перед ними предстала вовсе не та худощавая девчушка с косичками, что раньше приносила Ивану яблоки, а высокая, изящная девушка с тёмными, словно спелые ягоды черёмухи, глазами.
— Что тебе надо, Оксана? — без церемоний спросила Тамара. — Мать тебя послала?
Девушка несколько раз переступила на пороге, затем глубоко вдохнула и твёрдо произнесла:
— Нет. Я намерена жить у вас. С Иваном. Если вы и он не возражаете.
Тамара застыла, поражённая.
— Как… жить?
— Вот так, — Оксана покраснела, но не отвела взгляда. — Я его люблю с тех пор, как себя помню. Просто была маленькой, а он не обращал на меня внимания.
Из соседней комнаты послышался стук колёс — быстрый и тревожный. Иван появился в прихожей, пристально уставившись на Оксану.
— Это ты писала мне?!
Его голос дрожал, словно он боялся, что сейчас проснётся и снова окажется один в своей комнате, с пустыми надеждами и меловыми буквами, смытыми дождём.
Оксана просто улыбнулась — тихо и искренне.
— Это я.
Затем слегка капризно морщась, как в детстве, добавила:
— Примешь меня? Или я до сих пор не мила?
Иван рассмеялся — по-настоящему, впервые за много лет.
— Отчего же…
Они закрылись в его комнате и долго беседовали.
Тамара не подслушивала, но через дверь доносились то смех, то вздохи, то тихие, счастливые слова, которые она не могла разобрать — да и не стремилась.
Она стояла на кухне, мяла тесто для пирогов и тихо плакала — стараясь не спугнуть это чудо.
За окном шумела берёза, звенели кристально чистые распускающиеся розы, и ни одной тучки не было над Ромнами в то утро — только ясное небо и трели невидимых птиц…
Вечером того же дня две соседки, а также лучшие подруги — Тамара и Надежда — разругались в пух и прах. Мать вовсе не представляла такую судьбу для дочери.
Разъярённая Надежда ворвалась во двор Тамары, с силой хлопнула калиткой и крикнула:
— Убирай мою дочь! — тряся кулаком в сторону занавешенного окна в комнате Ивана. — Только через мой труп они будут вместе!
Тамара, скрестив руки на груди, стояла на крыльце, бледная, но твёрдая.
— Она сама не уйдёт. И насильно не выгоним.
— Калека! — вырвалось у Надежды. — Что она в нём нашла?!
Тамара вздрогнула, словно удар получила по лицу. Но не сдалась.
— Человека, — тихо произнесла она. — Настоящего человека.
А за окном, за тонкой занавеской, две тени — одна в коляске, другая, обняв его за плечи, — молча слушали.
Никакие угрозы не возымели действия. Алена вышла замуж за Ивана. Скромно, без пышных торжеств — только Тамара, Надежда с мужем (со скрежетом зубов) и подруга Алены стали свидетелями. Через полтора года молодые переехали во Винницу.
Иван устроился инкрустатором на фабрику — его творения ценили, состоятельные люди стояли в очереди, чтобы сделать у него заказ. Алена окончила Ивано-Франковск, стала инженером-технологом. Позже они усыновили мальчика — светловолосого, с глазами, как у Ивана в детстве.
В Ромнах строили свои догадки:
— Своих не получилось. Всё, что ниже перелома, у него не работает.
Но Оксана не обращала внимания. Она уже задумывалась о девочке…
Прошло немного времени, и Тамару пригласили к ним. Затем, оставшись в одиночестве, она стала навещать их всё чаще, как и Надежда.
— В гости к внуку, — бурчала она, и глаза её светлели, когда мальчик бросался ей на шею.
Жизнь у них не была похожа на сказку… Они то ссорились, то мирились, то вместе плакали, но любили друг друга. В общем — жили. Не так, как мечталось когда-то. Не так, как «положено». А как получилось. Вопреки всему. Но жили. И живут по сей день.