— Зачем, — согласилась Тамара. — Действительно, зачем.
Она аккуратно укладывала вещи в чемодан, в то время как Владимир стоял рядом с растерянным выражением лица.
— Тамар, ну не раздувай из мухи слона. Я всего лишь предложил справедливо оплачивать еду.
— Справедливо, — повторила она. — А помнишь, как я три дня сидела с тобой, когда ты был болен? Варила тебе бульон, покупала лекарства, не сомкнув глаз ночами. Сколько по твоим подсчетам это должно стоить?
— Это совсем другое…
— Нет, это то же самое. Только ты считаешь йогурты, а я не считаю свою заботу. Потому что люблю.
Владимир молчал, не находя слов.
— А когда ты месяц искал работу, а я одна оплачивала все счета? Это тоже надо было делить пополам? А за то, что я готовлю, стираю и убираю, не хочешь заплатить?
— Я же потом всё вернул…
— Вернул, да. Но не стал требовать с меня отчёт о расходах. Просто взял и расплатился, потому что мы семья. Или я так думала.
Тамара закрыла чемодан и посмотрела на жениха. Бывшего жениха.
— Володя, семья — это когда делишь не только траты, но и радость. Когда покупаешь любимому человеку дорогую клубнику просто так, чтобы порадовать его. Когда не считаешь, кто съел последний йогурт, а идёшь и берёшь новый.
— Но деньги не безграничны…
— Деньги ограничены, а любовь должна быть безграничной. По крайней мере, в моём понимании.
Она взяла чемодан и направилась к выходу. Владимир последовал за ней.
— Тамар, подожди. Давай всё спокойно обсудим.
— Мы уже обсудили. Ты месяц вёл учёт моих йогуртов. Это всё, что надо знать о наших отношениях.
В прихожей она надела куртку и в последний раз обернулась к нему.
— Знаешь, что самое печальное? Не то, что ты считал деньги. А то, что ты это скрывал. Месяц прожил со мной, целовал, говорил о любви, а сам тайно вел бухгалтерию наших отношений.
— Я не хотел тебя расстраивать…
— Не хотел расстраивать, — горько улыбнулась Тамара. — А потом решил расстроить сразу и сильно.
Она открыла дверь и вышла на лестничную площадку. Владимир застыл в дверях, всё ещё не понимая, что произошло.
— Тамар, это глупо. Вернись, мы всё уладим.
— Нет, Володя. Я не хочу жить с человеком, который считает, что любовь можно подсчитать по чекам из магазина.
— Но я же тебя люблю!
— Может быть. Но твоя любовь стоит ровно столько, сколько я трачу на еду. Минус восемь тысяч в месяц.
Дверь лифта закрылась, и Тамара спустилась вниз. На улице продолжал идти дождь, но ей показалось, что воздух стал свежей.
Она вытащила телефон и набрала номер подруги.
— Алло, Ирина? Это Тамара. Можно к тебе приехать? Да, надолго. Я рассталась с Владимиром… Из-за йогуртов… Да, знаю, звучит странно. Потом всё расскажу.
Через час она сидела на кухне у Ирины, пила чай и рассказывала всю историю. Подруга слушала с всё возрастающим удивлением.
— Он действительно месяц записывал, что ты ешь?
— Месяц, — кивнула Тамара. — И знаешь, что самое ужасное? Я думала, что он просто интересуется из любопытства. А он составлял… счёт.
— Тамарка, ты молодец, что ушла. Представь, если бы вы поженились и у вас появились дети. Он бы памперсы малышам по ведомости выдавал.
— Нет, детям он расходы оплатить готов был. А вот мне — нет.
Ирина покачала головой.
— Знаешь, что это значит? Это не жадность даже. Это отсутствие понимания, что такое семья. Семья — это когда твоё и моё превращается в наше.
— Вот именно. А у него всё было чётко разделено. Его деньги, мои деньги, его еда, моя еда.
— И что теперь?
— Теперь я понимаю, что восемь тысяч гривен — это цена моей свободы. В общем-то, не так уж дорого.
Тамара допила чай и почувствовала, как с души, словно тяжёлый груз, упал камень. Впервые за месяц она смогла дышать свободно.