Дмитрий взглянул сначала на мать, затем на жену. Ольга заметила, как он мучительно разрывается между двумя женщинами.
— Мама, — произнёс он тихо, — возможно, действительно пришло время. Мы справимся сами.
— Что? — Тамара Сергеевна не поверила своим ушам. — Сынок, я всю жизнь ради вас отдала. Переехала сюда, чтобы помочь. А ты…
— Мы не просили вас переезжать, — твёрдо ответила Ольга. — Мы лишь просили временную поддержку. Но вы решили, что это даёт вам право управлять нашей жизнью.
— Я не управляю! Я помогаю! — Голос свекрови стал дрожащим и напряжённым.
— Помогали бы, если бы спрашивали, нужна ли ваша помощь. А вы просто ворвались в нашу жизнь и попытались её переделать под себя.
Тамара Сергеевна всхлипнула и посмотрела на сына.
— Дмитрий, неужели ты позволишь этой… этой девушке так со мной обращаться?
Дмитрий молчал. Он осознавал, что мать в чём-то права, но также понимал, что и жена говорит истину. Пришлось выбирать между ними.
— Мама, — наконец сказал он, — Ольга беременна. Ей требуется покой. Может, действительно лучше, если ты поживёшь отдельно, пока?
Это прозвучало как удар. Тамара Сергеевна поняла, что проиграла. Слёзы уже не помогут, эмоциональный шантаж перестал действовать.
— Хорошо, — сказала она с достоинством. — Соберу вещи. Но запомните: без меня вы не справитесь. Ещё вернётесь просить помощи.
— Если помощь понадобится, мы обратимся, — спокойно ответила Ольга. — Но жить вместе мы не можем. У каждого должна быть своя жизнь.
Тамара Сергеевна уехала на следующий день. Квартира сразу показалась просторнее и светлее. Ольга впервые за полгода смогла приготовить завтрак так, как хотела она, а не так, как диктовала свекровь.
— Ты не жалеешь? — спросил Дмитрий, обнимая жену.
— О чём?
— Что так резко с ней поговорила.
Ольга задумалась. Жалела ли она? Возможно, могла бы быть мягче в выражениях. Но суть от этого не изменилась бы.
— Нет, — ответила она. — Не жалею. Иначе мы так и не начали бы жить своей жизнью.
Дмитрий кивнул. Он тоже не испытывал сожаления, хоть и чувствовал вину перед матерью.
— Она обидится, — сказал он.
— Обидится и простит. Или не простит. Но это её выбор. Мы не можем жить чужой жизнью лишь ради того, чтобы кого-то не ранить.
Ольга положила руку на живот, где под сердцем зарождалась новая жизнь. Их жизнь. И она радовалась, что этот ребёнок будет расти в доме, где родители могут быть самими собой.
Во дворе дети по-прежнему играли в песочнице, и это было прекрасно.