Мать исчезла внезапно. Игорь даже не успел понять, как это произошло.
Только недавно она была весёлой, засыпала его поцелуями, играла с ним, а тут вдруг… похудела, облысела, тихо улыбалась огромными глазами, наставляла Игоря жить достойно, по-человечески, и вот, словно по взмаху волшебной палочки, мамы не стало.
– Сиротка, — перешёптывались старушки, — что же теперь с ним будет? Тамара-то уже в преклонных годах, как же ей с мальчишкой справиться?
Ох, тяжкие грехи наши, и была ведь молодая Наталья такая красивая, а вот посмотри — болезнь эта беспощадная никого не щадит.
Бабки расплакались, а Игорь не мог ничего осознать, он уставился на стол, где в большом, продолговатом ящике, обитым красной и чёрной тканью, с бумажкой на крышке, лежал кто-то, очень похожий на маму.
— Иди, малыш, попрощайся с матерью, — говорили, — ох, на беду ты родился, сироткааа.
— Почему он сирота? — проскрипела бабушка Людмила, — у него ведь есть родной отец.
Бабки замолчали, опустив глаза, бабулю Людмилу побаивались за её строгий нрав, за глаза называли Барановой, а может, и вовсе не за характер, а по фамилии — Баранова она была.
Но то, что бабушка внушала страх, было точно.
Конечно, как и у других детей, у Игоря тоже имелся отец, но он никогда его не видел.
Мама рассказывала, что тот приезжал, когда Игорь был совсем маленьким, а потом больше не появлялся.
Потом семья отправилась далеко за деревню, на кладбище.
Когда Игорь увидел разрытую могилу, до него начало доходить, что там его мама, в этом ящике, и сейчас её похоронят в землю. Как он заорет тогда, как ринется к маме.
— Мамочка, мамочка, — кричал, — на кого ты меня бросила? Кого оставила? Как теперь жить буду?
— Словно взрослый плачет, — судачили старухи, — ой, миленький, жизнь без матери не сладка, без отца можно прожить, а вот без мамы…
Когда через девять дней отпевали, бабушка собралась уехать.
С вечера она наказала Игорю, что каша будет в котелке, стоящем в печи, на обед, а на ужин пусть поест картошку с кислым молоком, а там и бабушка приедет.
С утра топила печь, велела в обед, когда все угли погаснут, закрыть заслонку, а если станет холодно, залезть на печь и укутаться дедовым тулупом, бабушка всё равно к ночи вернётся.
— Не забоишься? А то может к Валентиновне тебя отвести, — говорила она.
Бабушка знала, что Игорь не любит и боится Валентиновну — она заставляет учить странные стихи, которые называет молитвами, и целовать тёмные доски с изображёнными на них людьми. Нет уж, Игорь лучше дома с Барсиком посидит.
К тому же бабуля обещала, что к вечеру она вернётся.
Ещё через неделю, чистый, умытый и подстриженный, Игорь тихо сидел на стуле посреди комнаты, а бабушка давала ему наставления.
— Ты, Игорь, главное, не бойся, не будь трусом.
Мачехе не уступай, говори ей, что ты к отцу родному приехал, а не к ней, и она тебе не указ.
Я сама с мачехой росла, знаю, как это бывает.
Что только не случалось: и со стола меня вышвыривали, и по рукам били, когда за лишним куском хлеба тянулась, и отцу клевету плели, что я ленивая, только ем и сплю.