Ой, как она устала, торопилась замуж, едва только исполнилось пятнадцать, лишь бы вырваться из этого ада.
На всякий случай, суши хлеб и сухари, я тебе наволочку дам, клади в неё, да прячь, прячь. Чтобы не голодать, ох, милый мой, будь у бабушки силы, она бы тебя не отдала, иии, касатик ты мой.
Бабушка плачет, слёзы струятся по её коричневым, морщинистым щекам, всё худенькое, старческое тело дрожит, она крепко прижимает к себе плачущего Игоря.
— Баба, бабинька, не отдавай меня мачехе, я не хочу! Я буду слушаться тебя, буду с дедом Никитой в лесу дрова заготавливать, буду учиться в школе только на пятёрки, бабааа, ууу, — мальчик захлёбывается слезами, — баба…
— Миленький мой, да разве я… да не отдадут тебя, я старая, охохонюшки, я вовсе не бабушка тебе, Игорь, а прабабушка. Я вырастила твою маму Наталью, тебя вынянчила, золотко моё, внучечек мой ненаглядный.
Вскоре подъехала большая светлая машина и забрала Игоря в город.
Ему было очень тяжело.
Отец, не глядя в глаза мальчику, сообщил, что теперь Игорь будет жить с ними — с отцом, Павлом Сергеевичем, и его женой Ольгой Васильевной.
Целую неделю Игорь боялся выйти из комнаты, тихо всхлипывал и смотрел в окно, надеясь, что бабушка вдруг придёт за ним.
Когда звали кушать, он качал головой: «Не хочу». А ночью тайком пробирался на кухню, стащил хлеба и воды.
Он немного перекусывал хлебом, остальное превращал в сухарики, выкладывал их на горячую батарею, чтобы они подсохли за ночь, а утром укладывал в наволочку, которую дала бабушка, и прятал под матрасом.
Мачеха обнаружила это, показала отцу, который строго посмотрел на Игоря, и мальчику стало стыдно.
— Игорь, разве мы тебя не кормим? Ты наш брат, что за выдумки? Садись со всеми за стол, ешь сколько хочешь.
Игорь начал выходить к столу вместе со всеми, но продолжал сушить сухари, только теперь прятал их тщательнее.
Он перестал плакать, но по-прежнему дичился, опасаясь, что мачеха проявит характер и ударит его по рукам или выведет за волосы из-за стола и выставит на улицу, на мороз.
Тётя Ирина тихо шептала Ольге Васильевне что-то вроде — зачем взяли Игоря, а дядя Алексей весело подмигнул и подарил мальчику пистолет и книжку с картинками.
С наступлением лета Игорь стал осторожно выходить во двор, где познакомился с ребятами.
С мачехой он никак не общался, если она задавала вопросы, Игорь сжимался, втягивал голову в плечи и молчал.
А тут появился новый друг Саша, который сказал, что мачеха у Игоря — змея, потому что она увела папу из семьи. У него у Саши тоже змея — мачеха, которая забрала отца из дома.
По наущению мамы Саша пакостил мачехе, когда папа забирал его домой.
То вилкой царапал её туфли, то юбку рвал, то уксус в суп наливал. Она кричала и жаловалась папе, а Саша хлопал глазами и плакал, утверждая, что это не он, что она специально. Из-за этого между папой и мачехой случались скандалы, а мама и он радовались: так ей и надо этой змее.
— Папка вернулся, мы с мамкой его добили, — весело говорил Саша.
— Куда вернулся? — не понял Игорь.
— Домой, к нам с мамкой, — объяснил Саша. — Но снова ушёл, ну, как ушёл — мама выгнала. Начал пить, драться. Вот и выгнала.
Игорь, придя домой, взял найденный на улице гвоздь, исчеркал им все туфли мачехи. Гвоздь спрятал в карман, а обувь поставил в шкаф.
Вечером, когда пошёл мыться, снял штанишки, и гвоздь выскользнул, покатился, зазвенел по кафельному полу. Мачеха подняла его и внимательно рассмотрела.