Тамара опустилась рядом. Лицо свекрови побледнело, губы посинели — сердечный приступ. Всё стало ясно сразу. «Скорая» уже мчалась, но было слишком поздно.
— Присмотри… за ними… — тихо вымолвила Нина Ивановна, крепко сжав руку невестки. — Они ведь… всегда были твоими…
Эти слова прозвучали в последний раз.
Дом потемнел. Владимир нахмурился и замолчал. Дети не могли понять, почему бабушки больше нет, но ощущали тяжесть горя в воздухе. Оля рисовала бабушку среди облаков, Илья часами сидел с книгой, не произнося ни звука.
Однажды, сидя за кухонным столом, Владимир мрачно произнёс:
— Уезжаем. Продадим всё. Начнём с чистого листа.
— Ты подумал о детях? — впервые в жизни повысила голос Тамара. — Им сейчас необходим дом, порядок, стабильность.
— Мне нужно уйти отсюда, — он не закончил фразу, но жена поняла: двор, где они вместе провели летние дни, стал напоминанием о том, чего больше нет.
Он вернулся поздно, с запахом недорогого вина в волосах. Тамара едва узнала его — того доброго, внимательного мужа, который когда-то сумел принять чужих детей. Теперь он казался чужим.
Когда он по ночам кричал, дети прятались. Тамара впервые задумалась: выдержит ли семья такой разлад?
Рано утром послышался стук в дверь. На пороге стоял высокий мужчина с чемоданом в руке — её отец, которого не видела три года.
— Здравствуй, дочка. Соседка сказала, что у вас не лучшие времена. Решил приехать.
Алексей Петрович, бывший инженер и вдовец, принёс в дом не только свой чемодан, но и словно новое дыхание. Он обосновался в небольшой комнате, но своим присутствием наполнил жилище теплом.
— Владимир, давай сарай перекроем, — однажды предложил он утром, протягивая кружку горячего чая. — Поможешь? Руки уже не те.
Владимир медленно кивнул — сам был удивлён своей готовности.
Весь день они трудились вместе. Отец рассказывал истории из молодости, а Владимир, словно после долгой зимы, постепенно оттаивал. К вечеру, глядя на обновлённую крышу, он сказал:
— Спасибо.
— За что? — улыбнулся Алексей Петрович. — За то, что перестал себя жалеть.
— Именно за это, — ответил Владимир, и в его глазах вновь заблестело живое огонь.
С отцом Тамары начал меняться и дом. Алексей Петрович помогал внукам с учебой, мастерил игрушки, читал им перед сном. Прошёл месяц — и Тамара заметила, как муж снова улыбался. Однажды ночью он нежно обнял её и прошептал:
— Прости. Я думал, что потерял не только маму, но и самого себя.
Позже Алексей Петрович продал городскую квартиру и приобрёл участок рядом. «Не для меня — для внуков», — просто сказал он. Тамара завела козу, посадила новые деревья, начала мечтать о расширении хозяйства.
Первое сентября. Школьные сумки, белоснежные бантики, волнение в глазах. Оля сжимала руку брата, словно желая разделить с ним радость. Учительница улыбнулась:
— Какие чудесные близнецы! Настоящие друг другу похожи.
Тамара посмотрела на детей, затем на мужа и отца, стоявших рядом. И вдруг осознала: да, они действительно семья. Не идеальная, но настоящая.
— Я больше не хочу доить эту козу! — Илья швырнул ведро. — Мне четырнадцать, а не сорок!
Тамара лишь вздохнула. Подростковый возраст обрушился, как весенний ливень — резко и неожиданно. Её спокойный, рассудительный сын превратился в резкого, дерзкого юношу.
— Говори со мной с уважением, — мягко, но твёрдо ответил Владимир, выходя из сарая. — Возьми ведро и продолжай работу.
— Сам бери! — огрызнулся Илья. — Я не хочу всю жизнь быть фермером. Надоело!
Он жестом указал на ферму — на ухоженные грядки, новые теплицы, яблоневый сад. То, что когда-то казалось ему родным домом, теперь стало обузой.
— Никто тебя не удерживает, — ответила Тамара. — Но здесь мы живём, и каждый обязан вносить свой вклад.
— А можно мне собрать мопед? — вдруг спросил он, немного помедлив. — Петько Соловьёв уже третий собирает.
Владимир посмотрел на сына и вспомнил себя в том же возрасте.
— Поговори с дедом. Он поможет.
Через пару минут из комнаты Ильи послышался его голос:
— Дед, ты правда сможешь помочь? Хочу сделать свой первый двигатель!
— Конечно, внучок, — ответил Алексей Петрович, — начнём с простого. Только потом не говори, что я тебя не предупреждал.
В это время Оля вбежала на кухню:
— Мама! Смотри, что я придумала! Это целая коллекция!
На бумаге были яркие эскизы платьев — линии, цвета, детали. Тамара улыбнулась:
— Прекрасно! Может, что-нибудь сотворим к празднику?
— Сделаю целую коллекцию! — воодушевилась Оля.
Вечером вся семья собралась у костра. Алексей Петрович жарил сосиски на палочках, которые сам вырезал. Владимир сидел рядом, время от времени поправляя жену. Илья рассказывал деду о двигателях, Оля — о новых идеях одежды.
Тишина, огонь, ночь над полем. И в этот момент Тамара вдруг поняла: семья — это не кровь, не место и не прошлое. Это тепло, которое они создали сами. То, что никто не сможет отнять.
— Кстати, — добавил Алексей Петрович, покусывая сосиску, — сегодня видел, как Илья помог ребятишкам Сидоровых через ручей перейти. Сам старшего на плечи взял. Похож на тебя, Владимир. Не на словах, а на деле.
Владимир улыбнулся. Его глаза блестели. Тамара почувствовала тепло в душе.
Илья смущённо отвёл взгляд:
— Да я просто помог. Они испугались, вот и всё.