— Тамара! — наконец вмешался Владимир.
— Как же мне с ней разговаривать? — обернулась к мужу Тамара. — Она приходит в нашу квартиру и начинает распоряжаться, будто это её собственный дом! Привозит свою мебель, планирует переделки… Это нормально?
— Она просто старается помочь.
— Нет, Владимир. Она стремится контролировать. Как всегда.
— Ты всё неправильно истолковываешь…
— Я прекрасно понимаю! — Тамара сдерживалась, чтобы не заплакать. — Твоя мать никогда не позволит нам жить самостоятельно. Она постоянно вмешивается, указывает, держит всё под контролем. И самое ужасное — ты это позволяешь!
— Тамаренька, — Лариса Петровна внезапно смягчила голос, — ты слишком остро реагируешь. Я лишь хочу, чтобы у вас всё было хорошо. Чтобы в доме царили уют и комфорт…
— Уют и комфорт, — медленно произнесла Тамара, — это когда тебя не контролируют на каждом шагу. Когда ты сама выбираешь цвет стен в спальне. Когда не нужно оправдываться за каждое своё решение.
— Я всего лишь делюсь опытом! — Лариса Петровна возмущённо взмахнула руками. — Я знаю жизнь, я…
— Вы знаете свою жизнь, — перебила Тамара. — А мы хотим жить собственной.
— Тамара, успокойся, — Владимир положил руку ей на плечо. — Давай не будем ссориться. Мам, может, ты действительно позволишь нам самим распорядиться квартирой?
Лариса Петровна сжала губы:
— Конечно, решайте. Я лишь предложила помощь. Бескорыстную, между прочим.
— Бескорыстную? — Тамара горько улыбнулась. — А что вы хотите взамен? Полный контроль над нашей жизнью?
— Ну знаешь! — резко поднялась Лариса Петровна. — Я не позволю разговаривать со мной в таком тоне! Володька, я жду тебя внизу. Нужно серьёзно поговорить.
Она вышла, громко хлопнув дверью.
Тамара и Владимир остались одни в пустой квартире. Серые стены казались ещё более тусклыми, а воздух — тяжёлым.
— Зачем ты так поступаешь? — с упрёком взглянул на жену Владимир. — Она хотела лишь помочь.
— Нет, Владимир, — покачала головой Тамара. — Она стремилась, чтобы было по её. Это разные вещи.
— Она моя мать!
— А я твоя жена! И эта квартира — наш дом. Не её.
Владимир провёл рукой по волосам:
— Я не понимаю, почему вы не можете найти общий язык. Другие семьи как-то справляются…
— В других семьях, — Тамара сглотнула комок в горле, — мужья не позволяют матерям вмешиваться в их жизнь на каждом шагу. Там мужья принимают сторону жён, а не мам.
— Я не принимаю чужую сторону!
— Вот в этом и проблема, Владимир! — Тамара повысила голос. — Ты должен поддержать меня! Я твоя семья. Я, а не твоя мать.
— Что ты говоришь? — Владимир тоже разозлился. — Ты заставляешь меня выбирать между вами!
— Нет, это ты заставляешь меня постоянно бороться с твоей матерью за место в твоей жизни.
— Это смешно.
— Мне не до смеха, Владимир, — чувствовала, как внутри что-то ломается Тамара. — Мне больно видеть, как ты позволяешь матери командовать в нашей жизни. Больно ощущать себя чужой в собственном доме.
— Хватит драматизировать! — махнул рукой Владимир. — Мама просто хотела помочь с интерьером. Что в этом плохого?
— Дело не в интерьере! Дело в том, что она стремится контролировать каждый аспект нашей жизни. И ты позволяешь ей это.
— Знаешь что? — резко повернулся к двери Владимир. — Я не хочу это слушать. Иди к маме, как обычно.
— Подожди! — схватила его за руку Тамара. — Мы не закончили разговор.
— Для меня он окончен.
Он вышел, не обернувшись.
Тамара осталась одна в пустой квартире. Медленно опустилась на пол, прислонившись спиной к стене. Слезы, которые долго сдерживала, наконец покатились по щекам.
Неделя после ссоры в новой квартире прошла в напряжённом молчании. Владимир ночевал дома, говорил мало, а если и начинал разговор, то только о бытовых мелочах. Тамара пыталась восстановить контакт, но натыкалась на барьер отчуждения.
— Владимир, нам нужно поговорить, — сказала она в пятницу вечером во время ужина в тишине.
— О чём? — он не поднимал глаз от тарелки.
— О нас. О нашей квартире. О твоей маме.
— Опять? — вздохнул Владимир. — Я не хочу снова ссориться.
— Я тоже. Но проблема никуда не исчезла. Её нужно решить.
— Какую проблему? То, что моя мать хочет помочь с обустройством?
— То, что твоя мать желает контролировать нашу жизнь, а ты ей это позволяешь.
— Тамара, — отложил вилку Владимир, — я люблю тебя. По-настоящему. Но я также люблю свою мать. И не понимаю, почему вы не можете наладить отношения.
— Потому что она не желает искать компромисс! Она хочет, чтобы всё было по её. А я не могу и не хочу жить под её диктовку.
— Никто не заставляет тебя подчиняться.
— Правда? — Тамара горько усмехнулась. — А кто поддерживает все её инициативы? Кто говорит «Да, мам» на каждое её предложение? Кто позволяет ей приходить в наш дом и распоряжаться, будто это её владение?
— Ты преувеличиваешь.
— Нет, Владимир. Я вижу реальность. Ты не можешь сказать «нет» своей матери. Никогда не мог.
— Это неправда.
— Правда, — смотрела ему в глаза Тамара. — Именно поэтому мы оказались в такой ситуации. Ты не защищаешь наши границы. Не защищаешь меня.
— От кого? От моей матери?
— Да, от твоей матери! От её контроля, вмешательства, давления…
— Хватит! — ударил кулаком по столу Владимир. — Я не стану слушать, как ты говоришь о моей матери в таком тоне!
— А в каком же тоне говорить? В восторженном? «Ах, как прекрасно, что твоя мать навязывает нам свой комод, люстру, шторы»?
— Она лишь пытается помочь!
— Нет, Владимир. Она желает контролировать. И самое страшное, что ты этого не замечаешь.
Владимир резко поднялся из-за стола:
— Я устал от этих разговоров. Устал от того, что ты постоянно нападаешь на мою мать. Устал быть между двух огней.
— А я устала бороться за место в твоей жизни. Устала чувствовать себя чужой. Устала…