Сайт для Вас!
— Тамара, в субботу у Ольги девичник, нужно будет немного ей помочь.
Илья влетел в комнату стремительно, словно небольшой, но очень живой ураган, наполненный семейными планами и добрыми замыслами. Его лицо светилось. Это было то самое выражение, которое Светлана про себя называла «щенячьим восторгом организатора». Оно появлялось всякий раз, когда кто-то из его многочисленных родственников затевал очередное масштабное событие, требующее суеты, беготни и безвозмездной поддержки всех, кто окажется рядом.
Светлана медленно, чрезвычайно медленно повернула голову. Каждое движение давалось ей с трудом, словно её тело было наполнено не кровью и плотью, а тяжёлым, вязким свинцом. Шестой месяц беременности оказался совсем не таким, каким его описывали в глянцевых журналах. Никакого волшебного сияния и прилива бодрости. Лишь тупая, ноющая боль, словно вбитый гвоздь в поясницу, периодическая тошнота и постоянное ощущение себя неуклюжим дирижаблем, которому с трудом удаётся маневрировать даже на собственном диване. Она лежала и пыталась найти такое положение, в котором хотя бы на пару минут можно было забыть о собственном теле.
Илья, не замечая её состояния, продолжал изливать идеи, его голос звенел от энтузиазма.
— Надо продукты закупить, привезти, накрыть столы… Она одна не справится, сама понимаешь, ей нельзя напрягаться. Всё-таки такой день, нервы, подготовка к свадьбе.
Слова «нельзя напрягаться» достигли её сознания, пробившись сквозь пелену физического дискомфорта. Они подействовали как разряд тока. Светлана ощутила, как по венам вместо крови потекла горячая, колючая ярость. С усилием, опираясь на локоть, она села, а потом с трудом поднялась на ноги. Мир закружился, но она уцепилась взглядом за сияющее лицо мужа, чтобы не потерять равновесие.
— То есть, твоей сестре нельзя поднимать тяжести, а мне можно? И это при том, что я беременна? Ты вообще в своём уме?
Сияние с лица Ильи исчезло так быстро, будто его стерли грязной тряпкой. Вместо восторга появилось ошарашенное, почти обиженное недоумение. Он смотрел на неё так, словно она внезапно заговорила на непонятном языке.
— Света, почему ты так реагируешь? Я же не предлагаю тебе таскать мешки с цементом. Просто помочь. Что в этом необычного?
Его спокойный, убеждающий тон разозлил её ещё больше. Это было не просто непонимание. Это было полное, безоговорочное обесценивание её состояния, её чувств, её самой. Он не замечал её. Он видел лишь досадное препятствие на пути к осуществлению благородной миссии по спасению девичника сестры.
— Просто помочь? — переспросила она, и в её голосе прозвучал холодный, режущий металл. — Илья, давай называть вещи своими именами. «Просто помочь» в твоей семье — значит, что я с утра должна буду мотаться по оптовым базам, потому что там «дешевле», загружать в машину ящики с соком и алкоголем, тащить пакеты с нарезкой и овощами, которые весят больше меня самой сейчас. А потом весь день стоять на ногах, расставляя всё это на столы, пока твоя нежная Ольга, которой нельзя напрягаться, будет порхать по лофту и по телефону обсуждать с подружками цвет лака для ногтей. Вот что значит «просто помочь». Или я что-то путаю?
Она не моргала, смотря ему прямо в глаза. Её взгляд был тяжёлым и бескомпромиссным, и Илья впервые за весь разговор почувствовал себя неловко. Он отводил взгляд, пожал плечами, словно стараясь избавиться от внезапно возникшего чувства тяжести.
— Ну, ты преувеличиваешь. Конечно, я буду помогать. Мы сделаем всё вместе.