Он вошёл в комнату и застыл у порога. Светлана не обернулась, но ощущала его взгляд, пронизывающий затылок — холодный, колющий, чуждый. Он молчал, и это молчание оказалось тяжелее всяких упрёков. Оно давало ей время осознать серьёзность своего проступка. Наконец, когда атмосфера в помещении стала настолько напряжённой, что её казалось можно было разрезать ножом, он заговорил. Его голос звучал ровно, без всяких эмоций, что придавало словам особую зловещесть.
— Ты немедленно позвони Ольге и принесёшь извинения.
Это был не просто приказ. Это был ультиматум. Точка невозврата, которую он самостоятельно провёл между ними. Светлана медленно, словно с нежеланием, повернулась к нему. Она взглянула на его лицо — чужое, застывшее, с плотно сжатыми челюстями и белыми прожилками вен у висков. Это был не её муж, не Илья, который ещё час назад сиял от энтузиазма. Перед ней стоял представитель рода, пришедший требовать сатисфакции за оскорблённую сестру.
— Извиниться? — переспросила она ровным тоном, без тени вызова, будто уточняя незначительную деталь. — За что именно? За то, что я отказалась быть бесплатной грузчицей и аниматором на её празднике? Или за то, что я считаю здоровье своего будущего ребёнка гораздо важнее, чем её свадебный мандраж? Уточни, пожалуйста, формулировку, я хочу быть максимально точной в своих извинениях.
Её спокойствие, её холодная, разлагающая логику заставили его выйти из состояния сдержанного гнева. Он сделал шаг вперёд, и лицо его исказилось.
— Ты довела её! Она звонит мне и плачет! Ты наговорила ей гадостей, унизила её! Она готовится к свадьбе, ей нельзя нервничать, а ты устраиваешь вот это всё! Из-за чего? Из-за каких-то пакетов, которые я сам обещал донести? Ты просто не желала, чтобы у неё был хороший праздник! Ты просто ненавидишь мою семью!
Он выплёскивал слова, мятежно сбивая их от ярости. Он ходил по комнате, от стены к стене, словно зверь в клетке, и с каждым шагом его обвинения становились всё более абсурдными и оторванными от реальности. Светлана наблюдала за ним, и впервые за всё время конфликта ей стало не больно и не обидно. Она не испытывала ничего, кроме странного, отстранённого интереса, как энтомолог, изучающий поведение редкого насекомого. Она видела не супруга, а тридцатилетнего мальчика, который топает ногами из-за того, что обидели его сестрёнку.
Она дождалась, когда он выдохнется и остановится посреди комнаты, тяжело дыша. И тогда нанесла свой удар. Он был не громким и не жестоким. Он звучал тихо, чётко и окончательно.
— Илья, сядь, — сказала она. Он так удивился её тону, что машинально опустился в кресло напротив. — Я сейчас смотрела на тебя и впервые за долгое время подумала не о Ольге, не о её девичнике и даже не о себе. Я задумалась о том, каким ты будешь отцом.
Он бросил на неё непонимающий взгляд. Он рассчитывал на что угодно — продолжение спора, обвинения, упрёки. Но не на это.
— И знаешь, что я поняла? — продолжила Светлана ровным голосом, глядя ему прямо в глаза. — Ты будешь таким же, как сейчас. Когда наш ребёнок заболеет, а твоей маме срочно потребуется отвезти рассаду на дачу, ты поедешь на дачу. Потому что маме нельзя отказывать. Когда у нашего ребёнка будет первый утренник в саду, а твоему брату понадобится помощь в гараже, ты пойдёшь в гараж. Потому что брату нужно помочь. Ты преподашь нашему ребёнку главное правило своей жизни: твои собственные нужды, твоё здоровье, твоя семья — всё второстепенно. Главное — чтобы были довольны другие, те, кто был в твоей жизни до нас. Ты готов поставить на карту моё здоровье ради каприза сестры. Скажи мне, что ты не поставишь на кон самочувствие нашего ребёнка ради дня рождения твоего дяди? Ты не сможешь этого сказать. И не сможешь пообещать. Потому что ты такой.
Она замолчала. В комнате не царила тишина. Там была пустота. Разрушительная пустота на месте того, что ещё утром было их семьёй. Илья сидел в кресле, совершенно подавленный. Он не мог возразить, потому что она не обвиняла. Она констатировала факт. Она вынесла ему приговор, основанный не на эмоциях, а на холодном анализе его сущности. И он осознавал, что она права.
Светлана отвернулась к окну. Ссора завершилась. Всё было кончено. Он оставался в комнате, но для неё его уже не существовало. Остался лишь чужой, слабый мужчина, отец её будущего ребёнка, которому она больше никогда не сможет доверять…