«Почему?» — напряжённо размышлял Владимир Федорович, — «я же стараюсь ради всеобщего блага. Сначала нужно завершить отчёт, а потом уже можно и в рай!»
Мощный порыв мысли перенёс его в кабинет, где сотрудники бухгалтерии обсуждали его происшествие. Владимир Федорович заметил, что на календаре уже среда, а несчастье с ним случилось в воскресенье.
Он прикоснулся к папке с ведомостями, и в душе его зазвучали колокольчики — каким-то непостижимым образом он понял, что деньги людям уже выдали, причём без его участия. «Незаменимых у нас нет», — вспомнил Соколов лозунг из прежней жизни, и на душе стало тоскливо. Чтобы как-то выйти из этого состояния, он решил осуществить задуманное — дать затрещину главбуху Павленко, который, по его мнению, испытывал к нему ненависть. Но, оказавшись у плешивой головы главбуха, он вдруг понял, что Павленко именно о нём и размышляет. Грусть Соколова усилилась в три раза, а главбух снял запотевшие от слёз очки и обратился к присутствующим:
— Все вы знаете, какое несчастье постигло нашего лучшего сотрудника… нашего дорогого Владимира Федоровича Соколова!
В этот момент Владимир Федорович чуть не прослезился и подумал, как часто мы ошибаемся в суждениях о близких. Между тем Павленко продолжал:
— Мы все надеемся на скорейшее восстановление его здоровья, а пока… он повернулся к двери, — пока товарищ Соколов не в состоянии выполнять свои обязанности, вместо него будет назначен новый сотрудник, прошу приветствовать: Ирина!
В дверях появилась стройная, медноволосая стажёрка, и Владимир Федорович понял, что его первоначальное мнение о Павленко оказалось верным — тот не испытывал сожаления из-за случившегося с ним, а напротив, поспешил воспользоваться ситуацией и взять под своё покровительство юную любовницу.
«Я вам покажу Ирину!» — стремительно направился Владимир Федорович к больнице и, легко пройдя через её бетонные стены, оказался у своего израненного тела, окутанного капельницами. Он пытался войти в него, но не мог. Смирившись, он сразу же успокоился.
«Жаль, что я не могу утешить жену», — снова вспомнил он о Тамаре Сергеевне и мгновенно очутился в собственной прихожей. На половичке аккуратно стояли начищенные ботинки. Но это были не ботинки Владимира Федоровича, а чужие, на два или даже три размера больше.
Из кухни доносились голоса. Похоже, жена плакала, а хозяин ботинок пытался её успокоить. Владимир Федорович в одно мгновение оказался между ними и, поняв, что происходит, испугался. Он увидел тёмную сущность, которая толкала жену в объятия элегантного проходимца, чьи грязные мысли Владимир Федорович почувствовал ещё у порога.
— Тома, опомнись! — вскричал Владимир Федорович, вклинившись между сопящим мужчиной и своей женой. — Что ты делаешь!
— Нет, я не могу, — тут же отошла от мужчины Тома, — я очень благодарна вам за помощь, Роман Васильевич, но я… нет, нет. Уходите, прошу, оставьте меня!
Но не тут-то было: мужчина был возбуждён, тёмная энергия бурлила вокруг. Он схватил Тамару за руку и притянул к себе. В этот момент с его безупречно белых манжет упала запонка и закатилась под кухонный уголок, сделанный Владимиром Федоровичем собственноручно.
— Нет, Тома, нет! — закричал жене Владимир Федорович, но дикая, первобытная страсть уже охватила её.
Не в силах созерцать это, Владимир Федорович выпрыгнул из окна девятого этажа и, пролетая мимо пятого, завис, заметив Надежду. Женщина кормила младшего сына кашей.
«Интересно, вспоминает ли она обо мне хоть иногда?» — подумал Соколов, но сразу же заставил себя отвлечься. Нет, лучше лететь прямо к свету, минуя препятствия, которые представляют наши земные привязанности!
Пережив предательство жены и радуясь тому, что на работе ему нашли, пусть и посредственную, но замену, Владимир Федорович с чистой совестью был готов покинуть этот мир, где его больше ничто не удерживало.
Однако свет больше не появлялся, и ангельские голоса не возвращались.
— Денис Викторович, Соколов очнулся, — услышал он голос.
Голос был не ангельским, но молодым и звонким. Приоткрыв поочерёдно глаза, Владимир Федорович увидел перед собой немолодую медсестру.
— Я… жив? — удивился он, прислушиваясь. Ему показалось, что где-то вдали прозвучал, словно прощальный звон, колокольчик.
— Жив, жив, — кивнула она, — Денис Ви-кторович!
— Да, иду, иду, — рядом с кроватью появился молодой врач, — как ваше самочувствие? — спросил он Владимира Федоровича.
— Сухость во рту, немного тошнит… — слабо ответил Соколов. — Которое сегодня число?
— Двадцать пятое мая! — врач подошёл к окну и распахнул его. В палату сразу же влетел свежий воздух, донёсся щебет птиц, шелест молодой листвы и шум близлежащей проезжей части. — Сегодня переведём вас в общую палату, Владимир Федорович, — сказал доктор, — вы молодец.