— Оля… — прошептал он, — сын… Медсестра тихо покачала головой.
— Мне очень жаль, — произнесла она, — их не стало на месте.
Мир вокруг Алексея потемнел. Он ощутил, как сердце сжалось от невыносимой боли. Оля… его Олечка, его любовь, его жизнь… Она ушла. И их малыш… которого он так ждал… которого он никогда не сможет увидеть…
— Нет… — выдохнул Алексей, не веря своим глазам, — это неправда…
Медсестра без слов покинула палату, оставив его одного с горечью утраты.
***
Похороны прошли без его присутствия. Алексей не смог. Физически не смог заставить себя пойти на кладбище, лицезреть родных, слушать тоскливые слова священника. Казалось, если он увидит гроб, услышит, как земля падает на крышку, — он просто рухнет там же.
После аварии он словно окаменел. Все чувства притупились, осталась лишь ноющая, непрекращающаяся боль в груди. Ни капли слез не пролил в день похорон. Просто сидел в больничной палате, уставившись в одну точку.
Теперь он боялся посещать кладбище. Страх охватывал при мысли о фотографии жены на надгробии и надписи «Здесь покоится мать и сын». Осознание собственной вины, понимание необратимости потери сжимали сердце и перехватывали дыхание. Он сознавал, что виноват. Может, не напрямую, но косвенно. Если бы он не отвлекся на Олю, если бы ехал медленнее, если бы… Вариантов было множество, но итог один: их больше нет.
Его выписали из больницы спустя месяц. Нога еще болела, но физическая боль была ничтожна по сравнению с той, что терзала душу. Он вернулся в пустую квартиру. В их квартиру, что теперь казалась чужой и ледяной. Все предметы напоминали об Оле. Ее платье, висевшее в шкафу, любимая чашка на кухне, фотография на прикроватной тумбочке. Он не мог ничего трогать, ничего изменять. Казалось, что если уберет что-то, предаст память о ней.
Сначала Алексей проводил дни дома, уткнувшись в телевизор. Смотрел все подряд, не вникая в содержание. Лишь бы заглушить боль, не думать о случившемся. Но это не помогало. Воспоминания настигали повсюду.
Потом он начал пить. Сначала немного, чтобы расслабиться, потом больше — чтобы забыться. Алкоголь на время притуплял страдания, но с рассветом боль возвращалась с новой силой. Он понимал, что это тупиковый путь, но не мог остановиться.
Однажды вечером, будучи сильно пьяным, он чуть не совершил безрассудство. Стоял на балконе, глядя на ночной город, размышляя, что лучше закрыть глаза и прыгнуть вниз. Но что-то удержало его.
Через пару месяцев после похорон Алексей стал проводить на кладбище все свободное время. Свой день рождения, день признания в любви жене, годовщину свадьбы. Даже вычислил приблизительную дату рождения сына и посвятил этот день им. Он приносил цветы, зажигал свечи, просто сидел в тишине. Ему было хорошо рядом с ними.
***
Этот сон Алексей увидел в пятую годовщину гибели Оли и сына. Сны стали частыми гостями после трагедии, но этот отличался особой яркостью и реалистичностью, после пробуждения долго казалось, что все происходило наяву.
Он оказался в незнакомом доме. Дом был странным, немного мрачным, с высокими потолками и узкими коридорами. Алексей двигался по нему с трудом — ноги казались тяжелыми, словно наполненными свинцом, каждый шаг давался с усилием. Он не знал, почему так устал. Чувствовалось смутное беспокойство, словно его ждет нечто важное, к чему он обязан прийти.
Подойдя к лестнице, он начал подниматься. Ступени были высокими и крутыми, подъем становился все тяжелее. Дыхание сбивалось, пот струился по лицу. Но он упорно шел вверх, не останавливаясь. Он должен был добраться до конца. Наконец достигнув вершины, он увидел длинный коридор с множеством дверей. Алексей шел вдоль него, рассматривая одинаковые деревянные двери, ничем не выделяющиеся.
Он остановился перед одной из них. Что-то тянуло его к ней, словно магнит. Он ощущал, что за этой дверью скрыто то, что он так долго искал. Он протянул руку и открыл дверь.
Вдруг из-за нее выглянул мальчик. Маленький, около пяти лет, с кудрявыми волосами и большими, ясными глазами. Он смотрел на Алексея с улыбкой, светлой и доброй, как солнечный луч.
— Привет, папа, — сказал мальчик и улыбнулся еще шире.
Алексей застыл. Он не мог пошевелиться, не мог вымолвить ни слова. Мальчик протянул к нему руки.
— Папа, — произнес он, — я так тебя ждал.
Алексей бросился к сыну и обнял его. Прижал к себе крепко, словно боялся, что он снова исчезнет.
Алексей смирился с потерей. Не забыл, нет, забыть такое невозможно. Но он научился жить с болью. Научился радоваться жизни, несмотря ни на что. Понял, что Оля и сын хотели бы, чтобы он был счастлив. Он начал возвращаться к нормальной жизни. Нашел работу, завел новых друзей. Старался не вспоминать прошлое, хотя это было нелегко. Продолжал посещать кладбище, но реже и с более легким сердцем. Принял то, что не в силах изменить. Осознал, что Оля и сын всегда будут в его душе, что они будут рядом.
Он принял судьбу, которую ей уготовила. Перестал винить себя за случившееся, понял, что это был несчастный случай. Что изменить ничего нельзя. Стал чаще улыбаться, чаще смеяться. Снова начал мечтать о будущем. Снова поверил в любовь. Но мальчик продолжал приходить к нему во снах. Не каждую ночь, но регулярно. И каждый раз он радовался встрече.
— Скоро мы будем вместе, папа, — говорил он, — скоро.
Алексей не понимал, что именно имел в виду мальчик, говоря о скорой встрече. Боялся спрашивать. Опасался, что ответ окажется слишком страшным. Он что, погибнет? Он старался не думать об этом. Просто наслаждался снами, наслаждался общением с сыном.
Полгода назад в жизни Алексея появилась Тамара. Она вошла неожиданно, как весенний ветер, ворвавшись в его устоявшийся, немного затхлый мир. Они познакомились в кафе, случайно столкнувшись у кофейного автомата. Она пролила кофе на его рубашку, извинилась, предложила помочь с уборкой. Завязался разговор, и Алексей почувствовал, как в его душе пробуждается что-то давно забытое.
Тамара была совсем иной, чем Оля. Другой типаж, другой характер, иной стиль общения. Оля была тихой и домашней, Тамара — энергичной и свободной. И, возможно, именно поэтому она привлекла его внимание. Алексей подсознательно искал что-то новое, что могло бы отвлечь от тяжелых воспоминаний. Он боялся серьезных отношений. Боялся влюбиться снова, боялся опять утратить. Жил в своем мире, огородившись от внешнего мира стеной боли и одиночества.
Но Тамара не настаивала на серьезных обязательствах. Она не требовала клятв верности, не говорила о будущем, не строила планов. Она просто была рядом, когда он нуждался.
Она не приглашала его к себе, но охотно оставалась у него. Они смотрели фильмы, говорили ни о чем и обо всем. Тамара не задавала лишних вопросов, не лезла в душу, не пыталась раскрыть его тайны. Просто ей было хорошо с ним, и ему было хорошо с ней.
Иногда у нее звонил телефон. Чаще всего посреди ночи. Тамара вздрагивала, брала трубку и говорила тихим, встревоженным голосом. Потом она спешно уходила, уезжала. — Мама… — объясняла она, собираясь, — ей стало хуже. Нужно срочно ехать.
Алексей верил. Ему было удобно. Не нужно выяснять отношения, не нужно задавать лишних вопросов, не нужно менять свою жизнь. Он наслаждался тем, что имел, не задумываясь о будущем. Сначала.
Но со временем он начал осознавать, что хочет от этой женщины большего. Ему стало не хватать ее тепла, внимания, ее присутствия в жизни. Он стал желать семейных отношений, мечтать о планах на будущее, о детях.
Он стал внимательнее присматриваться к Тамаре, пытаясь понять ее мысли, чувства. Но она оставалась загадочной и непредсказуемой. Он не знал, что у нее на душе, как она относится к нему. Однажды вечером, после ужина, Алексей решился заговорить с Тамарой.
— Тама, — начал он, слегка волнуясь, — давай поговорим?
Тамара посмотрела на него с удивлением.
— О чем? — спросила она.
— О нас, — ответил Алексей, — о наших отношениях.
Тамара замолчала, словно обдумывая сказанное.
— Что ты хочешь сказать? — спросила она наконец.