Тамара Сергеевна, с легким шелестом ударив тростью о камни мостовой, вновь убедилась, что дверь плотно заперта за её спиной. Не спеша, она начала свой путь — аккуратно, шаг за шагом, прислушиваясь к звуку касаний кончика трости о брусчатку. Маршрут был ей знаком до мельчайших деталей, ведь дважды в неделю она проделывала этот путь самостоятельно, без сопровождения и посторонней помощи, словно незрячий путник, ориентирующийся по карте собственной памяти.
Выходить в магазин дважды в неделю стало для неё компромиссом между удобством и возможностями. Раньше она могла ходить реже, но тогда сумки становились чрезмерно тяжёлыми, а в условиях полной темноты даже незначительная нагрузка превращалась в серьёзную проверку. Тем не менее Тамара никогда не жаловалась. Она понимала: это её жизнь, и она научилась с ней мириться.
Соседи давно привыкли видеть её на улице — маленькую, аккуратную старушку с тростью, которая словно парила в воздухе, уверенно, хоть и медленно продвигаясь вперёд. Многие помнили её молодой, когда зрение ещё служило надежным помощником, когда она могла самостоятельно читать этикетки на товарах, выбирать фрукты, радоваться ярким лучам весеннего солнца. Но десять лет назад всё кардинально изменилось.
В один момент мир исчез перед её глазами. Врачи долго не могли определить причину — обследование показало, что глаза в порядке, но проблема скрывалась глубже, где-то в мозгу. А таких специалистов в их городе не было. И средств тоже не было. Пенсия едва дотягивала до нужного уровня, особенно если ты одна, без поддержки близких, которые уже ушли. Муж и сын ушли преждевременно, оставив её одну с пустой квартирой и воспоминаниями.
Сначала она надеялась, потом боролась, а затем просто смирилась с реальностью. Приняла боль падений, когда лицо и руки разбивались о тротуар, принимала насмешки прохожих, которые принимали её за пьяную или бездомную. Она не обижалась. Как можно злиться на тех, кто не знает твоей боли? Ведь не станешь каждому объяснять, что просто ничего не видишь.
Каждый раз, подходя к дороге, Тамара останавливалась, внимательно слушала. Иногда помогали соседи, иногда добрые незнакомцы. Десять шагов вперёд, поворот налево, сто пять шагов — и вот уже под рукой холодные перила у входа в её любимый магазин, где продавцы узнавали её голос и всегда приносили покупки прямо к порогу. Обратная дорога была немного сложнее — сумка в руке немного смещала равновесие, но Тамара давно выработала новый ритм.
Так было и сегодня. У перекрёстка — тишина. Никто не торопился помочь. Где-то далеко гудели автомобили, и только смена сигнала светофора означала, что пора ждать. И вдруг…
— Извините, нужна помощь?
Голос прозвучал мягко, доброжелательно. Тамара улыбнулась и, повернувшись в его сторону, ответила:
— Если вам не сложно — буду очень признательна.
Шаги зазвучали рядом. Они вместе перешли дорогу. Но вдруг женщина настороженно поинтересовалась:
— Вы не один?
— Нет… Со мной ещё человек. Мы, как бы сказать… бездомные.
Они уже оказались на другой стороне. Тамара задумчиво сделала несколько шагов и вдруг остановилась.
— Сегодня ночью обещают мороз до тридцати градусов.
— Не слышали. У нас даже радио нет, и вещей почти никаких.
Старушка снова замолчала, словно обдумывала что-то. Затем заговорила решительно:
— Знаете, у меня всегда было острое чутьё на добрых людей. Давайте так: вы пока поживёте у меня, переждёте морозы, а потом уже пойдёте дальше.
— Да как-то неудобно! Мы же, если вы не поняли, бездомные, — смущённо пробормотал мужчина.
— Поняла, поняла. Я хоть и слепая, но рассуждать умею, — мягко, но решительно ответила Тамара. — Если речь о вещах, то дома полно одежды от мужа и сына. Перебрать бы надо, да руки никак не доходили. Теперь не вижу, вот и лежит без дела.
И тут к её руке прикоснулась маленькая ладонь. Тихий, детский голосок добавил:
— Не волнуйтесь, мы ничего без вашего разрешения не тронем. Просто на улице очень холодно.
Подойдя к крыльцу, Тамара протянула ключи:
— Открывайте, мне самой долго возиться.
Щелчок замка, скрип двери — дом встретил гостей теплом, хранящим следы времени. Мужчина всё ещё колебался: