Перечитываю снова. «Деньги на содержание семьи оставить.» Они полагают, будто я обязана их обеспечивать, а сама должна довольствоваться тем, что останется?
«Дети не должны себе ни в чем отказывать.» Серьёзно? А я должна?
«Стыдно перед друзьями.» А мне не стыдно стоять в магазине с заблокированной картой?
Стою на кухне с этим листком в руках и осознаю: они воспринимают меня как прислугу. Как домашний банкомат.
Для них я не мать и не жена. Я — денежный источник, который внезапно взбунтовался и требует уважения.
Безмолвно снимаю магнит с холодильника — тот самый с нашей фотографией с прошлогоднего отдыха в Каролино-Бугаз, где я потратила на всех 87 тысяч за неделю. Складываю список пополам и прячу в карман халата.
Направляюсь в спальню. Снимаю с антресоли синюю дорожную сумку, которая хранилась там за коробками со старыми вещами. Приобретала её лет пять назад для командировок, но почти не пользовалась.
Открываю шкаф. Аккуратно укладываю самое необходимое: бельё, две пары джинсов, три кофты, тёплую куртку, документы, банковские карты, немного косметики.
Удивительно, как мало человеку действительно требуется.
Алексей заходит в комнату — очевидно, услышал шум:
— Ань, что ты делаешь?
— Как написано в списке — ухожу жить отдельно. Оставляю семье 2400 гривен на общей карте до конца месяца.
— Какие 2400? Там же было 12 тысяч!
— Было. Вы уже израсходовали 9600 за эту неделю. Осталось 2400.
Он бледнеет:
— На что потратили?
— Тамара приобрела джинсы за 4200. Виталий — игру за 1800. Ты снял наличными 3600. В сумме 9600. Математика, пятый класс.
— Ань, мы же не всерьёз это написали… Просто хотели, чтобы ты поняла…
— А я всерьёз собираю вещи.
Застёгиваю сумку. Она оказалась не слишком вместительной — поместились лишь самые необходимые вещи.
— Ольга, не нервничай. Мы можем договориться.
— Месяц назад можно было. Неделю назад тоже. А сейчас уже слишком поздно.
Беру сумку и направляюсь к выходу. В коридоре уже стоят все трое. Тамара в домашних штанах и футболке, Виталий с планшетом в руках, Алексей растерян.
— Мама, не уходи! — кричит Тамара, в голосе слышны слёзы. — Мы поняли!
Останавливаюсь у двери и поворачиваюсь к ним.
— Что именно поняли? Что я банкомат или что я человек?
Тишина. Только слышно, как тикают часы в коридоре.
— Мам, мы не хотели тебя обидеть, — тихо говорит Виталий.
— Не хотели? А чего же вы хотели? Чтобы я всю жизнь работала на вас, а себе ни в чём не позволяла?
— Мы… думали, что раз ты зарабатываешь больше… — начинает Тамара.
— Значит, я должна всех содержать? А вы что должны?
Опять молчание.
— Когда поймёте, что должны — позвоните.
Открываю дверь и выхожу на лестничную площадку. За спиной слышу голоса:
— Мам, вернись!
— Ольга, не совершай глупостей!
— Куда ты пойдёшь?
Не оборачиваюсь. Спускаюсь по лестнице, выхожу на улицу. Достаю телефон, набираю номер подруги Людмилы:
— Люда, можно к тебе на пару дней? Потом объясню.
— Конечно, приезжай. Что случилось?
— Перестала быть банкоматом.
Заказываю такси. Сажусь на скамейку возле подъезда и жду. В окне на четвёртом этаже светится — это наша квартира. Интересно, о чём они сейчас говорят?
Наверное, думают, что я к утру вернусь. Что это просто истерика.
Но это не истерика. Это решение.