— В чьё будущее, Володь? — тихо спросила она.
— В будущее нашей семьи! Разве это так трудно понять?
— Ага, семьи… только фамилия этой семьи — Владимировы, а не Владимиров и Коваленко. Ведь меня туда не вписали, — резко встала Тамара. — Я не дура, Владимир. И генеральную доверенность я тебе не дам.
— Ну и зря, — раздражённо захлопнул папку он. — Потом сама пожалеешь.
— Может быть, — спокойно ответила она, взглянув ему прямо в глаза, — но хотя бы буду жалеть по своей воле, а не из-за тебя.
Над комнатой повисла тяжёлая тишина, словно старый ковёр на стене в бабушкиной спальне. Лишь холодильник тихо гудел, а Нина Сергеевна сердито вздыхала, словно паровоз.
— Я завтра поеду в Винницу, — медленно сказал Владимир. — Ты ещё передумаешь.
— Только попробуй что-то подписать без меня, — холодно предупредила Тамара. — Тогда у нас будет не переезд, а развод.
Нина Сергеевна фыркнула:
— Вот и живите теперь в этой… бетонной коробке.
Тамара усмехнулась в ответ:
— Зато не в клетке.
И ушла в спальню, оставив двоих одних.
В голове уже крутилась одна мысль: надо проверить всё тщательно. Похоже, придётся играть по их правилам, но на своих условиях.
Тамара вернулась домой раньше обычного. Проект на работе провалился так же быстро и тихо, как смахнули со стола на поминках, оставив лёгкий запах гари. В голове вертелась мысль: а не провернул ли Владимир уже что-то за её спиной?
Она поставила сумку у двери, разула ботинки и вдруг услышала знакомый смех из кухни. Это не был Владимир — его смех обычно нервный, с придыханием. Это смеялась Нина Сергеевна. Тихо, но с явным удовольствием, будто выиграла джекпот.
Тамара остановилась у дверного проёма.
— Ну что, Володь, я тебе говорила, — донёсся голос свекрови. — Главное — сначала оформить всё на себя. А потом уже решим, кто где будет жить.
— Мам, ну не надо так, — тихо ответил Владимир, почти шёпотом. — Если Тамара услышит — план рухнет.
— Она и не услышит, — усмехнулась Нина Сергеевна. — Женщины — как эти… коты. Пока миска полна — мурлыкают. А как почувствуют, что еду убрали — начинают царапаться.
— Да я знаю… — вздохнул Владимир. — Я думал, она быстро согласится, без нервов. Оформила бы доверенность, мы продали бы Одессу, купили Львов…
— И кредит на неё, Володь. Не забывай, — прозвучала сталь в голосе Нины Сергеевны. — Мужчина должен быть хозяином. Если Львов будет твой, никто с вещами на улицу тебя не выставит.
— Мам, ну… — он замялся. — Тамара же тоже деньги вкладывала.
— Вот именно, вкладывала. И будет вкладывать, — резко ответила свекровь. — Ты думаешь, я хочу, чтобы ты потом с чемоданом уехал в общагу? Нет уж.
