— Вот это объём работы… Если вдвоём, то минимум неделя понадобится.
Тамара слабо улыбнулась. Его прагматизм вносил в гнетущую обстановку хоть каплю живости. Она взглянула на него: худой, маленький, но с таким серьёзным выражением лица. Она понимала — после оказанной помощи он вновь вернётся на улицу, к холоду и опасности.
— Послушай, Денис, — сказала она твёрдо. — Уже поздно. Останься здесь на ночь. На улице холодно.
Мальчик удивлённо поднял глаза. На мгновение в них промелькнуло недоверие, но потом он просто кивнул.
Вечером, после скромного ужина — хлеб, сыр, купленные в ближайшем магазине, — они сидели на кухне. Чистый и согретый, Денис выглядел почти как обычный домашний ребёнок. Он рассказал свою историю — без жалости и слёз. Родители были алкоголиками. Пожар в бараке. Они погибли. Он выжил. Его забрали в приёмник, но он сбежал.
— Не хочу в детдом, — сказал он, глядя в пустую кружку. — Говорят, оттуда прямиком в тюрьму. Это как билет в нищету. Лучше уж на улице — тут хоть сам за себя.
— Это не так, — тихо возразила Тамара. Её собственная боль отошла на второй план перед его судьбой. — Ни детдом, ни улица не решают, кем ты станешь. Главное — ты сам. Всё зависит от тебя.
Он задумчиво посмотрел на неё. В этот момент между двумя одинокими душами возникла первая тонкая, но крепкая ниточка доверия.
Позже Тамара расстелила ему постель на старом диване, достала из шкафа чистое бельё, пахнущее нафталином. Денис укрылся, свернулся клубком и почти сразу заснул — впервые за долгое время в тёплой, настоящей кровати. Тамара смотрела на его спокойное лицо и чувствовала: возможно, её жизнь ещё не закончена.
Утром серый свет проникал сквозь щели в шторах. Денис спал, свернувшись на диване. Тамара тихо прошла на кухню, написала записку: «Я скоро вернусь. В холодильнике молоко и хлеб. Не уходи» — и вышла.
Сегодня был день развода.
Суд оказался ещё более унизительным, чем она ожидала. Игорь осыпал её оскорблениями, изображая как ленивую, неблагодарную иждивенку. Тамара молчала, чувствуя себя опустошённой и грязной. Когда заседание закончилось и она вышла с документом о расторжении брака, облегчения не почувствовала. Лишь пустоту и горечь.
Она брела по Нетешину, не замечая дороги, и вдруг вспомнила его язвительные слова про холодильник.
Громоздкий, изуродованный вмятинами и царапинами «старый холодильник» стоял в углу кухни — словно пришелец из прошлого, нелепый и чуждый. Тамара смотрела на него с новым интересом.
Денис тоже подошёл, изучал его внимательно, стучал пальцами по эмалированным бокам.
— Ого, какой древний! — присвистнул мальчик, оглядывая массивный агрегат. — У нас в бараке даже новее был. Он вообще работает?
— Нет, — ответила Тамара, с усталой покорностью опускаясь на стул. — Давно не включался. Это просто память.
На следующий день они вместе взялись за генеральную уборку. Вооружившись тряпками, щётками и ведрами, они срывали облупившиеся обои, отскребали въевшуюся грязь с полов, вытряхивали пыль из старых вещей. Всё это время звучали разговоры, смех, короткие паузы — и снова работа. К удивлению Тамары, с каждым часом на душе становилось легче. Физический труд и болтовня мальчишки отгоняли тяжёлые мысли, словно смывали пепел прошлого.
— А я, когда вырасту, стану машинистом, — мечтательно произнёс Денис, вытирая подоконник. — Буду вести поезда далеко-далеко, в такие города, где ещё не был.
— Хорошая мечта, — улыбнулась Тамара. — Только чтобы её осуществить, нужно хорошо учиться. Значит, в школу придётся вернуться.
