— Поздно, — резко прервала она. — Решение уже принято.
С этими словами она поднялась, гордо задернула голову и направилась к выходу, оставив на столе неоплаченную часть счета. Мы с Игорем остались сидеть в оцепенении, не в силах поверить в происходящее.
— Ты понимаешь, что она серьезна? — наконец произнес он, доставая кредитную карту, чтобы покрыть оставшуюся сумму. — Она действительно подаст на нас в суд.
— Пусть подает, — я пожала плечами, хотя внутри меня сжало от тревоги. — Это абсурд. Ни один суд не примет такой иск.
Но я ошибалась. Уже через неделю нам пришла повестка — Тамара Ивановна Петрова действительно обратилась с иском о возмещении морального вреда в размере ста тысяч гривен. В заявлении говорилось, что я публично унизила ее, отказавшись оплатить ужин, и тем самым нанесла непоправимый ущерб ее репутации и душевному равновесию.
Игорь был в шоке.
— Марина, давай просто извиниться и заплатить. Она же моя мать, в конце концов.
— И что тогда? — я не могла поверить, что он всерьез это говорит. — Она будет считать, что может делать с нами все, что захочет? Заставлять платить за свои капризы под угрозой суда? Нет, Игорь. Я не намерена извиняться за то, чего не совершала.
— Но это же моя мать! — он повысил голос. — Ты обязана ее уважать!
— Уважение должно быть взаимным, — стараясь говорить спокойно, ответила я, хотя внутри все бурлило. — Она никогда не уважала меня. Никогда не считалась с моими чувствами. Всегда лишь критика, давление, манипуляции. Я устала, Игорь. Не собираюсь извиняться.
Он хлопнул дверью и ушел. Поздно ночью вернулся, от него пахло алкоголем. Молча улегся в гостиной. Так продолжалось несколько дней — холодная война, молчание, раздельный сон. Мне казалось, что наш брак рушится из-за какой-то пустяковой суммы в ресторане.
Я обратилась к юристу. Владимир Николаевич, пожилой адвокат с седыми висками и добрыми глазами, выслушал мою историю и улыбнулся.
— Не переживайте, — сказал он, просматривая документы. — Иск не имеет шансов в суде. Во-первых, нет доказательств нанесения морального вреда. Во-вторых, отказ оплатить чужой ужин не является противоправным поступком. В-третьих, сумма явно завышена и не подкреплена фактами.
— Значит, суд откажет в иске?
— Скорее всего, да. Но вы должны понимать, что это не решит ваших семейных проблем. Напряженность со свекровью сохранится, а возможно, даже усилится.
Я вздохнула. Он был прав. Даже победа в суде не принесет покоя в нашу семью.
Дома меня ждал неожиданный поворот. Игорь сидел на кухне с чашкой чая, выглядел необычно решительным.
— Я поговорил с мамой, — сказал он, как только я вошла. — Сказал, что если она не отзовет иск, я перестану с ней общаться.
Я села, не веря своим ушам.
— И что она ответила?
— Сначала кричала, плакала, обвиняла тебя во всех бедах, — он грустно улыбнулся. — Потом пыталась давить на жалость — мол, сын предал мать ради какой-то… ну, ты понимаешь. Я же был непреклонен. Сказал, что если она хочет сохранить отношения со мной, должна научиться уважать мою жену.
— И?
— Завтра она отзовет иск, — он потер переносицу. — Но легко не будет. Она считает, что ты обязана извиниться.
— За что? — я почувствовала, как внутри снова начинает кипеть злость.
— За то, что отказалась оплатить ужин. По ее мнению, это проявление неуважения.
Я задумалась. Возможно, стоит проявить мудрость? Ведь речь идет о матери моего мужа, женщине, которая, хоть и сложна в общении, но остается частью нашей семьи.
— Хорошо, — наконец сказала я. — Я извинюсь. Но при одном условии.
— Каком? — Игорь напрягся.
— Она тоже должна извиниться. За манипуляции, за угрозы, за иск. И мы должны установить четкие границы в наших отношениях. Никаких указаний, как нам жить. Никаких замечаний по поводу детей. Никаких попыток управлять нашими финансами.
Он молчал, обдумывая мои слова.
— Она никогда так не согласится, — наконец произнес он. — Ты же знаешь маму.
— Тогда и я не стану извиняться, — твердо ответила я. — Либо взаимное уважение, либо ничего.
