Мужчина беспомощно взглянул на нотариуса, будто ища у него поддержки. Тот откашлялся и заговорил спокойным, профессиональным голосом:
— Мы рассматриваем вопрос раздела наследства Петровой Валентины Ивановны. По завещанию её имущество должно перейти к прямым наследникам — сыну, Иванову Сергею Алексеевичу, и дочери, Сидоровой Наталье Васильевне. Однако, поскольку речь идёт не только о доме, но и о земельном участке, а также о некоторых личных вещах с исторической ценностью, наследники решили привлечь к обсуждению всю семью.
— Историческая ценность? — я вспомнила, как однажды с Андреем заходила в тот дом. Кривой сруб, прогнившие полы, старая мебель, выцветшие фотографии на стенах. — Какая ещё историческая ценность?
— Это бабушкины иконы, — разъяснила Екатерина, сестра Андрея. — И серебряные предметы. Мама обнаружила их, разбирая чердак.
— Серебро? Иконы? — я чувствовала, что окончательно запуталась. — И почему вы всё это обсуждаете у нас дома, не пригласив меня?
— Танечка, ты же была в отпуске, мы не хотели тебя тревожить, — ласково сказала свекровь. — Тем более, ты к этому наследству не имеешь никакого отношения. Это наше, семейное.
Волнение охватило мои щеки. «Не имеешь отношения», «наше, семейное». Двенадцать лет в браке, а я для них всё ещё чужая?
— Андрей тоже не является прямым наследником, — заметила я, стараясь сохранить спокойствие. — Почему он участвует в разделе, а я должна остаться в стороне?
— Потому что он сын и внук, — резко ответила тётя Надежда. — Кровное родство, понимаешь? А ты кто? Пришла в семью со стороны.
— Тётя, не начинай, — попытался остановить её Андрей, но было уже поздно.
— Что значит «не начинай»? — тётя Надежда явно разозлилась. — Я тебе племянник, скажу как есть. Твоя жена думает только о себе. На море поехала, отдыхать! А ты тут пашешь, как проклятый!
— Тётя Надежда! — повысил голос Андрей. — Таня поехала с моего разрешения. Я настоял на этом.
— Ой, да перестань, — махнула рукой тётя. — Все мы знаем, как это бывает. Женщины умеют добиваться своего. Особенно такие, — она бросила на меня недоброжелательный взгляд.
— Какие «такие»? — я начала раздражаться.
— Клавдия, хватит, — вмешался Алексей Михайлович. — Мы собрались не для обсуждения Тани.
— Вот именно, — поддержала Мария Ивановна. — Давайте вернёмся к делу. Виктор Петрович, документы готовы?
Нотариус, явно испытывая неловкость из-за семейной ссоры, быстро кивнул и достал из папки бумаги.
— Да, всё подготовлено. Осталось, чтобы все присутствующие подписали.
— Я пока не подписываю, — неожиданно твёрдо произнёс Андрей, глядя на меня. — И не сделаю этого, пока не объясню всё Татьяне лично.
Он взял меня за руку и повёл в спальню, закрыв дверь за нами. Я села на край кровати, чувствуя, как колени подкашиваются. Андрей присел рядом и провёл рукой по лицу — жест, который я хорошо знала. Он всегда так поступал, когда нервничал или не знал, с чего начать трудный разговор.
— Прости за весь этот цирк, — наконец сказал он. — Я не ожидал, что ты вернёшься раньше времени.
— Это заметно, — я попыталась улыбнуться, но улыбка получилась горькой. — Что же там на самом деле происходит, Андрюша? Честно.
Он вздохнул и сжал мою руку.
— Действительно, обсуждаем бабушкино наследство. Дом, участок, разные вещи. Там действительно оказались старинные иконы и серебряные ложки, достаточно ценные. Но тётя Надежда хочет всё продать и поделить деньги, а родители против. Они считают, что дом надо сохранить и отреставрировать…
— А ты? — перебила я. — Что хочешь ты?
