— Всё это надо снимать, — твёрдо произнесла Тамара Сергеевна, проводя тыльной стороной ладони по оголённой бетонной стене и стряхивая с аккуратных пальцев серую пыль. — Стены обязаны дышать. Давайте наклеим что-нибудь яркое, с нежным цветочным узором. Может, бежевые или персиковые оттенки. Тогда будет уютно, по-домашнему.
Она находилась в центре пустой гостиной, где её внушительный силуэт в дорогом пальто выглядел единственным живым элементом в этом царстве бетона и строительной пыли. В воздухе висели резкие, густые запахи грунтовки и свежей шпатлёвки, а каждый звук отдавался гулким, неприятным эхом. Её голос, привыкший отдавать приказы, наполнял всё пространство, не оставляя места для возражений. Она даже не взглянула на Наташу, её взгляд был устремлён на фронт работ, который она уже мысленно составила.
Наташа стояла у окна, прислонившись к холодному подоконнику. Она не была удивлена появлению свекрови. И то, что она пришла именно в отсутствие Игоря, тоже не вызвало у неё удивления. Такой стиль был её фирменным — подготовка плацдарма для наступления без лишних свидетелей.
— Тамара Сергеевна, мы с Игорём уже всё обсудили, — спокойно произнесла Наташа, её голос прозвучал удивительно ровно в гулкой пустоте комнаты. — Мы не будем клеить обои. Выбрали краску. Стены будут серыми, в стиле лофт.
Свекровь медленно повернулась. Её лицо, до этого выражавшее только деловую озабоченность, начало постепенно менять выражение. Улыбка, застывшая в уголках губ, исчезла. Брови приподнялись, но не от удивления, а от явного возмущения, которое она даже не пыталась скрывать.
— Кто это «мы»? — переспросила она, растягивая слово на два слога и вкладывая в него всю тяжесть своего презрения. — Игорёк мой с тобой что-то решил? Не смеши меня. Он в этих ваших лофтах ничего не понимает. Он хочет нормальный, тёплый дом, а не серый подвал, как у холостяков. Так что решать буду я. Я лучше знаю, что нужно моему сыну.
Она сделала шаг вперёд, и звук каблуков по бетонному полу прозвучал, словно выстрел. Она сокращала дистанцию, намеренно вторгаясь в личное пространство, давя своим авторитетом, ростом и возрастом.
— Это наша с мужем квартира, и решать, как она будет выглядеть, будем мы, — твёрдо, но по-прежнему спокойно ответила Наташа, не отступая ни на шаг. Она не повысила голос, но в её интонации появилась сталь. — Мы вместе на неё заработали. И жить в ней будем мы.
Именно это слово «мы» стало спусковым крючком. Для Тамары Сергеевны оно прозвучало как объявление войны. Она не привыкла, чтобы её решения подвергали сомнению, а уж тем более эта девушка, которую она до сих пор считала временным недоразумением в жизни своего идеального сына. Кожа свекрови покраснела пятнами, а глаза сузились, превратившись в две узкие колючие щели. Она преодолела оставшееся расстояние резким выпадом и остановилась почти вплотную к невестке, нависая над ней.
— Ты, малолетка недоделанная, давно кровавыми соплями не умывалась? Ещё раз сейчас огрызнёшься на меня, и я напомню тебе, каково это!
Воздух, насыщенный запахом грунтовки и сдерживаемой яростью, казался таким густым, что его можно было резать ножом. Горячее, шипящее дыхание свекрови обдало лицо Наташи. Тамара Сергеевна была уверена в своём превосходстве. Она ожидала чего угодно: ответных криков, слёз, испуганного лепета. Это был её привычный сценарий, отработанный годами на всех, кто осмеливался ей перечить. Она была генералом, а все остальные — рядовыми, обязанные беспрекословно выполнять приказы. И сейчас она ждала капитуляции.
Но Наташа не сделала ни шага назад. Она не вздрогнула и не опустила взгляд. В её глазах не было ни страха, ни ненависти. Лишь холодная, отстранённая оценка ситуации, как у хирурга, который смотрит не на пациента, а на операционное поле. Она молча выдержала паузу, позволяя угрозе полностью прозвучать и повиснуть в пространстве этой пустой, гулкой квартиры.
После этого, с нарочито медленной, почти оскорбительной неспешностью, она опустила правую руку в карман джинсов. Движение было плавным, без малейшего намёка на суету. Тамара Сергеевна моргнула в недоумении — её уверенный напор столкнулся с этой неожиданной, нелогичной реакцией. Она ждала ответа, а получила действие. Наташа вытащила из кармана телефон. Её пальцы не дрожали. Спокойно проведя большим пальцем по тёмному экрану, она активировала его, и лицо её озарилось холодным светом.
Одно прикосновение — и на экране загорелся красный индикатор записи, за которым побежали цифры таймера: 00:01, 00:02…
