В тот вечер за ужином я не сумел скрыть раздражения.
«Тамара, что, чёрт возьми, значат эти картины?»
Она подняла глаза, испуганно. «Что именно?»
«Я видел их — изображения, на которых я в оковах, истекаю кровью, лежу в гробу.
Ты правда считаешь меня каким-то чудовищем?»
Её лицо побледнело.
«Я не хотела, чтобы ты это увидел», — прошептала она.
«Но я увидел», — сказал я холодно.
«Это то, как ты меня воспринимаешь?»
«Нет», — её голос задрожал.
«Я просто… была зла. У тебя есть всё, а я потеряла так много.
Эти картины не про тебя — они отражали мою боль.
Мне нужно было как-то с ней справиться».
Я пытался это осмыслить, но изображения были слишком жуткими.
«Думаю, тебе лучше уйти», — тихо произнёс я.
Глаза Тамары расширились.
«Подожди, пожалуйста—»
«Нет», — прервал я её.
«Всё кончено. Ты должна уйти».
На следующее утро я помог ей собрать вещи и отвёз в ближайший приют для бездомных.
Она почти не говорила, и я тоже молчал.
Перед тем как уйти, я дал ей несколько сотен гривен.
Она колебалась, но всё же взяла деньги.
Прошли недели, а я не мог избавиться от чувства, что поступил неправильно.
Не только из-за страшных картин, но и из-за того, что между нами было раньше — чего-то искреннего, чего я не испытывал уже много лет.
И вот однажды у моей двери появилась посылка.
Внутри лежала картина с моим портретом, но эта была иной.
Спокойной, умиротворённой — она показывала ту сторону меня, которую я не знал.
