На пороге стоял молодой человек в темном пальто. — Игорь Михайлович? — спросил он.
— Я Алексей Чернов. Можно войти?
Смирнов собрался захлопнуть дверь, но что-то помешало ему это сделать.
Возможно, это был прямой и уверенный взгляд серых глаз.
Или же усталость от собственного раздражения. — Заходи, — наконец сказал он.
Алексей снял обувь и прошел в гостиную, но не сел. — Я знаю о вашей истории с моим отцом, — начал он без лишних вступлений. — И знаю, что вы считаете его мерзавцем.
— Не считаю, — ответил Смирнов.
— Я понимаю. — Возможно.
Но я не похож на моего отца.
И Оля — не ваш бизнес.
— Оля — моя дочь.
И единственное, что у меня осталось.
Алексей кивнул. — Понимаю.
У меня тоже будут дети, и я буду их защищать.
Но не от призраков прошлого.
— Призраков? — усмехнулся Смирнов. — Твой отец разрушил мою семью.
Из-за него умерла моя жена.
— Из-за него или из-за того, что вы не смогли справиться с ударом судьбы?
Наступила тишина.
Где-то на кухне капал кран. — Оля рассказывала, как вы начинали с нуля, — продолжил Алексей. — Работали без устали, строили новый бизнес.
Это заслуживает уважения.
Но она также говорила о вашей ненависти.
Пятнадцать лет непрекращающейся ненависти.
Это многое, даже для такой утраты.
— Ты не вправе меня судить.
— Я не сужу.
Я прошу дать нам шанс.
Оля любит меня, и я люблю ее.
Мы мечтаем о детях, семье, нормальной жизни.
Какое отношение к этому имеют старые обиды?
Игорь Михайлович молча смотрел в окно.
Дождь усиливался.
— Твой отец знает, за кого ты собираешься жениться?
— Знает.
Он просил передать, что сожалеет о том, что произошло тогда.
Если это имеет хоть какое-то значение.
— Это ничего не значит.
Просто слова.
Алексей достал из кармана конверт. — Тогда, может, это будет значить больше.
В конверте лежали документы.
Договор купли-продажи.
Участок земли в Переяславе, оцененный в двенадцать миллионов гривен.
— Что это?
— Мой отец купил этот участок на ваши деньги пятнадцать лет назад.
Сегодня его стоимость выросла в несколько раз.
Он хочет вернуть его вам.
Смирнов внимательно перечитал бумаги дважды. — Зачем?
— Наверное, совесть.
Или стремление, чтобы его сын был счастлив.
Не знаю.
Я не вникаю в его мотивы.
— А ты?
Чего хочешь ты?
— Благословения на брак с вашей дочерью.
И чтобы она не стояла перед выбором между отцом и мужем.
В ту ночь Игорь Михайлович не сомкнул глаз.
Он сидел на кухне, пил чай и рассматривал старые фотоальбомы.
