«Виктор», — слышала я в свой адрес. «Просто кошелек на ножках», — тихо говорили за моей спиной, когда я, 47-летняя бизнес-леди, выходила замуж за Алексея, которому было всего 36.
Но я верила, что между нами — настоящие чувства.
Наконец-то, будучи сильной и успешной, я позволила себе быть просто счастливой женщиной.
Я вложила в него всё: деньги, связи, сердце.
И он меня предал.
Так думала я, когда он стал скрывать телефон, лгать и пропадать ночами.
Я была готова к ссоре, разводу, к слезам его молодой любовницы.
Я пригласила детектива, чтобы собрать доказательства его неверности.
Однако полученные факты заставили меня рыдать в подушку не от боли предательства, а от обжигающего стыда за собственное недоверие.
Истина оказалась такой, что лучше бы он действительно изменял мне. *** Зеркала в нашей спальне отражали успех.
Огромные, от пола до потолка, они многократно увеличивали пространство пентхауса с видом на ночной Киев, удваивали количество подушек на огромной кровати и отражали меня.
Ольга Петровна, 47 лет, владелица одного из лучших PR-агентств столицы.
Женщина, которая самостоятельно достигла всего с нуля.
И теперь, глядя на свое отражение, я видела не морщинки у глаз, а следы бессонных ночей, приведших меня на вершину. — Опять любуешься собой? — за спиной прозвучал молодой, бархатистый голос, от которого у меня и сейчас бегут мурашки по коже.
Я обернулась.
Алексей стоял в дверях, одетый лишь в домашние штаны, с волосами, еще влажными после душа.
Ему было тридцать шесть — на одиннадцать лет моложе меня.
В его руках была чашка моего любимого травяного чая.
Он всегда помнил, что я пью перед сном. — Я любуюсь нами, — улыбнулась я, принимая чашку. — И тем, что мы создали вместе. — Пока что строишь это ты, — он подошел и обнял меня сзади, уткнувшись носом в шею.
Его тело было теплым и сильным. — А я учусь укладывать кирпичи.
Я рассмеялась.
Алексей — талантливый архитектор, но в мире больших денег и связей одного таланта было мало.
До знакомства со мной он брался за мелкие дизайнерские заказы.
Теперь же, благодаря моим контактам, у него появилась надежда на крупный проект.
Наше знакомство было банально и смешно.
Я заказала в его небольшом бюро редизайн загородного дома.
Он приехал сам — с горящими глазами, растрепанными волосами и эскизами, нарисованными вручную с такой страстью, что я заслушалась.
Он говорил не о стенах и мебели, а о свете, воздухе, о том, как пространство влияет на душу.
Я, привыкшая к циничным бизнесменам, была поражена.
Через месяц мы ужинали, через два — он уже жил у меня.
Через год мы поженились, несмотря на хор осуждающих голосов.
Главной солисткой в этом хоре была моя лучшая подруга Тамара. — Марин, проснись! — говорила она мне за бокалом просекко в нашем любимом ресторане. — Ему тридцать шесть!
У него ни кола ни двора.
Ты — его билет в роскошную жизнь.
Ты умная женщина, как ты не видишь очевидного?
Он пересадится с твоей шеи в кресло начальника, которое ты ему обеспечишь, и махнет тебе рукой. — Он не такой, — упрямо отвечала я. — Ты его не знаешь.
Он любит меня. — Он любит твой статус, твои деньги, твой вид на Кремль!
А любит ли он тебя без макияжа, уставшую после двенадцатичасового рабочего дня с головной болью?
Я вспоминала, как Алексей делал мне массаж плеч, когда я валились с ног от усталости, как варил куриный бульон, когда я простужалась, как слушал мои бесконечные рассказы о проблемных клиентах и хитрых конкурентах.
Он действительно любил.
Я была в этом уверена.
Даже моя младшая сестра Ирина, обычно меня поддерживавшая, смотрела на меня с сомнением. «Марин, я за тебя рада, правда.
Но… будь осторожна.
Мужская гордость — штука сложная.
Когда женщина намного успешнее мужчины, это может плохо закончиться».
Я отмахивалась от них, словно от назойливых мух.
Они просто завидуют.
Они не верят в искренние чувства, потому что сами живут в браках по расчету.
У Тамары муж был старым и богатым покровителем, а Ирина жила с равным по статусу — таким же скучным менеджером среднего звена.
Они не понимали, что значит страсть, что значит, когда на тебя смотрят не как на ходячий банковский счет, а как на женщину.
Алексей дарил мне это чувство.
С ним я забывала про возраст и статус железной леди.
Я снова становилась просто Маринкой, которая могла смеяться до слез над глупой комедией, есть пиццу руками и танцевать на кухне под старый рок-н-ролл.
Он вернул мне жизнь, которую я почти похоронила под горой отчетов и бизнес-планов.
И я была готова за это платить.
Я купила ему хорошую машину, чтобы он не чувствовал себя неловко рядом с моим «Майбахом».
Я оплачивала наши путешествия, обновляла ему гардероб.
Я делала это не потому, что он просил — он никогда не просил ни копейки — а потому, что хотела.
Мне хотелось видеть его счастливым. — О чем задумалась? — голос Алексея вывел меня из мыслей. — О том, как мне повезло, — я повернулась и поцеловала его.
В тот момент я была абсолютно счастлива.
Я верила, что моя любовь и интуиция сильнее ядовитых шепотов завистников.
Я еще не знала, что через несколько месяцев их слова будут звучать в моей голове как набат, отравляя каждый день и каждую ночь. *** Прорыв случился весной.
Один из моих постоянных клиентов с миллиардными оборотами объявил конкурс на проект нового элитного жилого комплекса в Подмосковье.
Я «случайно» организовала ужин, где Алексей смог встретиться с ним и показать свои наброски.
Через неделю его скромное архитектурное бюро допустили к участию в тендере, а спустя месяц, после нескольких бессонных ночей и моих деликатных «звонков друзьям», он выиграл.
Я ликовала.
Это была наша общая победа.
В тот вечер мы пили шампанское прямо из бутылки, сидя на полу в гостиной, и строили планы.
Наконец-то мой Алексей докажет всем свой талант!
Наконец-то заткнутся все эти Тамары и Ирины!
Поначалу всё именно так и было.
Алексей горел работой.
Он уезжал рано утром и возвращался поздно вечером, глаза его горели азартом.
Он взахлеб рассказывал о материалах, планировках, спорил с инженерами.
Я с гордостью слушала, чувствуя себя Пигмалионом, чья Галатея ожила и оказалась гением.
Но потом что-то изменилось.
Очень медленно, почти незаметно.
Сначала его рассказы стали короче.
На вопрос «Как прошел день?» он всё чаще отвечал односложно: «Нормально.
Устал».
Блеск в глазах сменился усталостью.
Он стал плохо спать, ворочался, а иногда я просыпалась ночью и видела его силуэт на балконе с сигаретой.
Он бросил курить, когда мы начали жить вместе.
Теперь же тайком вновь начал.
Потом начались задержки на работе.
Если раньше он предупреждал, звонил, писал сообщения: «Любимая, задержусь на час, совещание», теперь мог просто не прийти на ужин.
На мои встревоженные звонки отвечал раздраженно: «Марина, я на работе!
Встреча.
Не могу говорить».
И сбрасывал трубку.
Однажды вечером он вернулся далеко за полночь.
От него пахло не сигаретами, а чем-то чужим, дешёвым, вроде вокзальных чебуреков. — Где был? — спросила я, стараясь не подавать волнения в голосе. — Я обзванивалась. — Сказал же — встреча.
С подрядчиками, — он бросил пиджак на кресло и направился в душ, не взглянув на меня. — Очень тяжёлые переговоры.
В его голосе не было ни капли тепла.
Лишь холодное, глухое раздражение.
Я осталась одна в огромной гостиной, и слова Тамары, как ядовитые змеи, зашевелились в памяти: «Как только встанет на ноги, он тебя бросит».
Неужели она была права?
Неужели этот проект, который я ему фактически подарила, стал началом нашего конца?
Самым страшным оказался телефон.
Раньше он мог забыть его где угодно.
Теперь мобильный всегда был при нем.
Он брал его даже в ванную.
Когда я сидела рядом, он инстинктивно поворачивал экран в сторону.
Несколько раз я видела, как он сбрасывал звонки с неизвестных номеров. — Кто это? — однажды спросила я. — Реклама, спам, — буркнул он, не отрываясь от ноутбука.
Это была ложь.
Я видела, как напряглись его плечи.
Я всю жизнь работала с людьми — я чувствовала ложь за километры.
И мой муж, мой любимый мальчик, врал мне в лицо.
Я пыталась поговорить с ним.
Выбирала моменты, когда мы были наедине, в спокойной обстановке. — Алексей, что происходит?
Мы отдаляемся.
Ты постоянно уставший, нервный.
Если проблемы на работе, скажи мне.
Я помогу. — У меня всё нормально, — отрезал он. — Просто много дел.
Ты же сама хотела, чтобы у меня был большой проект.
Вот он у меня есть.
Не надо делать из мухи слона.
Он обвинял меня.
Делал виноватой в моей тревоге.
Это был классический приём, и я, как специалист по коммуникациям, распознавала его, но ничего не могла с собой поделать.
