У каждого в прошлом есть дверь, которую он запер и выбросил ключ.
Я был уверен, что запечатал свою пятнадцать лет назад.
Навсегда.
У меня было всё: семья, деньги, уважение.
Идеальная картина, которую я создавал каждый день.
Но вдруг зазвонил телефон, и на пороге моего блестящего офиса появился призрак — моя бывшая невеста Тамара.
Она не требовала денег.
Не устраивала сцены.
Она просто посмотрела мне в глаза и одной фразой разрушила всё, во что я верил.
Оказалось, моя идеальная жизнь стояла на лжи, о которой я даже не подозревал.
И у меня был сын.
Больной сын, нуждавшийся в моей помощи.
Тогда я еще не понимал, что это не простая просьба.
Это был выбор, который предстояло сделать: между семьей, которую я любил, и ребенком, которого предал, даже не подозревая о его существовании.
***
Алексей Иванович с довольством осмотрел свой кабинет.
Панорамное окно на сорок пятом этаже башни в «Киеве» открывало вид на город, раскинувшийся у его ног.
Так же покорным ему казался и весь мир.
В свои сорок два он имел всё, о чем другие могли только мечтать: успешный строительный бизнес, прекрасную жену Елену, двоих замечательных детей — двенадцатилетнюю Настю и восьмилетнего Сашу.
Дорогие часы на руке отмечали минуты до совещания, а в голове уже строились планы на выходные — всей семьей на дачу, шашлыки, баня.
Идеальная жизнь, выверенная до мелочей.
Телефон на столе издал короткий, уважительный сигнал.
Это была его секретарь, Людмила. — Алексей Игоревич, к вам посетитель.
Говорит, по личному вопросу.
Тамара Волкова.
Имя прозвучало для него как скрежет металла по стеклу.
Тамара.
Он не слышал этого имени пятнадцать лет.
Оно принадлежало другой жизни, другому Алексею — голодному студенту, готовому бороться за свои идеалы до последнего.
Той жизни, которую он намеренно похоронил под слоями бетона и стекла своих новостроек. — Я занят.
Пусть запишется на другой день, — отрезал он, стараясь сохранить ровный тон. — Она говорит, что ждать нельзя.
Вообще, — в голосе Людмилы звучало замешательство. — Выглядит она… неважно.
Очень просит.
Раздражение смешалось с тревожным предчувствием.
Что ей могло понадобиться спустя столько лет?
Он вспомнил их расставание — ужасную ссору, крики, разбитую посуду в съемной однушке на окраине.
Он ушел, хлопнув дверью, уверенный в своей правоте.
Она была слишком гордой, слишком непримиримой.
Он — слишком амбициозным.
Их пути разошлись навсегда.
Так он думал. — Ладно, пусть войдет.
Пять минут, — выговорил он.
Дверь открылась, и на пороге появилась женщина, в которой он с трудом узнал ту яркую, смеющуюся девушку из прошлого.
Время не пощадило ее.
Усталые глаза, сетка морщин у уголков губ, простая куртка и какая-то растерянность в взгляде.
Она вошла и остановилась посреди кабинета, словно боясь испачкать дорогой ковер. — Здравствуй, Алексей, — ее голос был тихим, надтреснутым. — Здравствуй, Тамара.
Присаживайся.
Чем обязан? — его тон был холодным, деловым.
Он хотел поскорее завершить этот визит.
Она не села.
Просто смотрела на него, и в ее взгляде была такая бездна отчаяния, что Алексею стало не по себе. — Я не отниму много времени.
Я пришла не просить для себя.
Он молчал, ожидая продолжения.
Просит денег?
Конечно.
Что еще ей могло понадобиться?
Он уже прикидывал сумму, которую можно безболезненно изъять из оборота, чтобы откупиться от этого призрака. — После того, как мы расстались… я узнала, что беременна, — выпалила она.
Мир Алексея пошатнулся.
Панорама Киева за окном расплылась, превратившись в размытое пятно.
Он вцепился в подлокотники кресла, ощущая, как ледяной холод поднимается по спине. — Что? — переспросил он, хотя прекрасно все понял. — Я родила сына.
Влада.
Ему сейчас четырнадцать, — она говорила быстро, запинаясь, словно боялась, что он ее прервет. — Он твой сын, Алексей. «Ложь.
Шантаж.
Такого не может быть», — гудело в голове.
Он хотел крикнуть это ей в лицо, выставить за дверь.
Но что-то в ее глазах, что-то в ее дрожащем голосе удерживало его.
— Почему молчала? — выдавил он из себя. — Почему сейчас? — Гордость, обида…
Не знаю.
Думала, справлюсь сама.
Думала, ты сделал свой выбор, и я не имею права вторгаться в твою жизнь, — сделала паузу, сглотнув комок в горле. — А теперь… теперь я уже не справляюсь.
У Влада… порок сердца.
Врожденный, но до недавнего времени незаметный.
Сейчас состояние резко ухудшилось.
Нужна срочная операция.
Во Львове.
У меня нет таких денег.
И никогда не будет.
Она назвала сумму.
Для Алексея она была значительной, но подъемной.
Как стоимость хорошего внедорожника.
Но дело было не в деньгах.
Дело в том, что эта женщина только что разрушила фундамент его мира.
Сын.
Ему четырнадцать лет.
Все эти годы, пока он строил карьеру, женился, растил Настю и Сашу, где-то жил его первый ребенок.
Ребенок, о котором он не знал. — Мне… нужно время, — прохрипел он, поднимаясь.
Ноги были ватными. — Времени почти нет, Алексей! — в голосе Тамары впервые прозвучал стальной оттенок. — Врачи говорят — месяц, максимум два.
Я принесла выписки, все документы.
Можешь проверить.
Это не обман.
Она положила на край его стола толстую папку и посмотрела прямо в глаза. — Я не прошу тебя признать его.
Не прошу стать ему отцом.
Прошу лишь об одном — дай ему шанс выжить.
Он ведь ни в чем не виноват.
С этими словами она развернулась и вышла, оставив Алексея одного посреди его роскошного кабинета, который вдруг превратился в ледяную камеру.
Он смотрел на папку, словно на змею.
Открыть её — значит признать, что всё это правда.
А если это правда, то его жизнь, такая правильная и успешная, — всего лишь дом, возведённый на песке.
***
Домой Алексей возвращался на автопилоте.
Огни ночного Киева сливались в неясную размывчатую полосу.
Он отменил совещание, сославшись на головную боль, и теперь просто хотел попасть в свой уютный, безопасный мир, который, как он осознавал, мог развалиться в любой момент.
Папка Тамары лежала на соседнем сиденье, обжигая своим присутствием.
Дома его встретил привычный уют.
Елена что-то готовила на кухне, в воздухе витали ваниль и корица.
Дети, Настя и Саша, играли в гостиной с конструктором. — Папа пришёл! — закричал Саша и бросился обнимать его.
Алексей поднял сына на руки, уткнулся носом в его макушку, пахнувшую детским шампунем, и чуть не задохнулся от внезапного приступа вины.
Он обманывал их всех.
Каждый день, каждую минуту, что проводил с ними. — Почему ты такой бледный, Алексеюш? — Елена вышла из кухни, вытирая руки о передник.
Она подошла и поцеловала его в щеку. — Что-то на работе? — Да так, устал просто.
Проект сложный, — соврал он, избегая её взгляда.
Он не мог рассказать ей правду.
Сказать Елене — означало нажать на кнопку разрушения их семьи.
Она была честной, прямой, бескомпромиссной в вопросах верности.
Она бы не простила.
Не столько факт существования ребенка — это случилось до неё, — сколько пятнадцатилетнее неведение.
Она бы восприняла это как жизнь, построенную на лжи.
И была бы права.
Значит, нужно скрывать.
Но как?
Операция во Львове — огромные деньги, которые невозможно потратить незаметно.
И что потом?
Заплатить и забыть?
Притвориться, что ничего не случилось?
А если сын выживет, что будет дальше?
Ночь стала для Алексея пыткой.
Он лежал рядом с мирно спящей Еленой и смотрел в потолок.
Перед глазами стояло лицо Тамары.
Он вспоминал их ссору.
Да, он был резок.
Он стремился к успеху, а она, как казалось, тянула его назад своими разговорами о семье, детях, о том, что деньги — не главное.
Он обвинял её в неверии.
Она обвиняла его в холодности.
Он ушёл, убеждённый в своей правоте.
А она осталась.
Одна.
С ребёнком под сердцем.
Его ребёнком.
Кем он был тогда?
Эгоистичным юнцом.
А кем стал теперь?
Уважаемым бизнесменом, любящим отцом… лжецом.
Под утро, так и не сомкнув глаз, он встал и направился в свой кабинет.
Дрожащими руками открыл папку.
Медицинские выписки, диагнозы, написанные неразборчивым врачебным почерком, снимки, заключения…
И фотография.
С неё на него смотрел худой, бледный подросток с большими серьёзными глазами.
В его чертах, в изгибе бровей, в упорно сжатых губах Алексей с ужасом и трепетом узнавал себя.
Сомнений не оставалось.
Это его сын.
Он сел за компьютер.
Нашел сайт львовской клиники, указанной в документах.
Всё совпадало.
Профессор Сергей Гринько, специалист по сложным кардиохирургическим операциям у подростков.
Отзывы, цены…
Сумма, названная Тамарой, была даже немного занижена.
Алексей открыл свой личный банковский счёт.
Тот, о котором Елена не знала — его «заначка», подушка безопасности.
Денег там было достаточно.
