Однажды вечером его телефон, оставленный на столике в гостиной, неожиданно завибрировал. На экране появилось сообщение: «Та…»
Елена, проходя мимо, мельком взглянула на экран. — Тамара В.?
Кто это?
Новая ассистентка?
Сердце Алексея словно упало в пятки. — А… да.
По новому проекту, — пробормотал он, схватывая телефон. — Работы много, даже вечером не удается отдохнуть.
Он ушёл в кабинет, чтобы ответить.
Однако Елена долго смотрела ему вслед, задумчиво и настороженно.
Она была далеко не глупой.
В её взгляде впервые зародилось сомнение.
Развязка настала через несколько дней.
Алексей принимал душ, когда ему позвонила Тамара из Львова.
Её голос был взволнованным: Влада готовят к операции, всё идёт по плану, профессор Гринько сказал, что шансы хорошие.
Алексей пытался её поддержать, говорил что-то обнадёживающее, и в этот момент в ванную вошла Елена с его халатом.
Она не услышала начала разговора, но отчётливо расслышала последнюю фразу: — Держись, Тамара.
Я мысленно с вами.
Всё будет хорошо, я верю.
Он повернулся и увидел её лицо.
Бледное, с широко раскрытыми глазами, в которых отражались ужас и непонимание. — С кем ты мысленно?
С какой Тамарой?
С «помощницей по проекту»? — её голос дрожал от напряжения.
Он понял, что дальше лгать бессмысленно и подло. — Елена, нам нужно поговорить, — сказал он, выключая телефон. — О да! — она горько усмехнулась. — Нам определённо надо поговорить, Алексей.
Они направились в спальню.
Елена села на край кровати, сжавшись, словно готовясь к удару.
Алексей стоял перед ней, ощущая себя виновным перед судом. — Кто она? — тихо, но настойчиво спросила Елена.
Он начал рассказывать.
О своей жизни до встречи с ней, о Тамаре, о ссоре.
О её визите.
О сыне.
О болезни.
Он говорил долго, сбивчиво, стараясь ничего не упустить, надеясь, что она поймёт.
Что она разглядит его сложный выбор.
С каждым его словом лицо Елены становилось всё холоднее.
Когда он закончил, она долго молчала, глядя в одну точку. «Значит, у тебя есть сын.
Четырнадцать лет, — произнесла она безжизненным голосом. — И все эти годы… все наши пятнадцать лет… ты жил с этой тайной?» — Нет!
Я не знал!
Клянусь, я не знал! — воскликнул он. — Я сам узнал об этом две недели назад. — Но ты мне не сказал! — она взорвалась болью, и в её глазах была такая рана, что Алексей отшатнулся. — Две недели ты лгал мне в лицо!
Ты воровал наши деньги, общался с ней за моей спиной, вел двойную жизнь!
Ты решил, что имеешь право принимать такие решения за нас обоих! — Это были мои личные деньги… — У нас нет «твоих» и «моих» денег, Алексей!
У нас была семья!
Или была… — она замялась. — Дело не в деньгах.
Дело в доверии.
Ты его разрушил.
Ты раздавил всё, что у нас было. — Елена, я боялся тебя потерять!
Я не знал, как сказать… — Лучше бы сказал сразу! — выкрикнула она, и слёзы потекли по её щекам. — Лучше горькая правда, чем сладкая ложь!
Я жила в выдуманном мире с человеком, которого, оказывается, совсем не знаю!
Кто ты, Алексей?
Кто ты на самом деле?
Он не знал, что ответить.
Он сам перестал понимать, кто он.
В тот момент он был лишь человеком, который своими руками разрушил то, что любил больше всего на свете.
Первая трещина в монолите их семьи превратилась в бездонную пропасть. *** Утро после признания встретило Алексея гулкой, неестественной тишиной.
Он вышел из кабинета, где провёл бессонную ночь на диване, и увидел Елену в детской.
Она молча и методично складывала вещи Насти и Саши в дорожную сумку. — Елена, что ты делаешь? — голос звучал хрипло от отчаяния.
Она не обернулась, продолжая укладывать детские вещи. — Мы едем к маме. — Зачем?
Пожалуйста, не втягивай детей.
Тогда она выпрямилась и посмотрела на него.
В её глазах не было слёз — лишь холодная, выжженная пустота. — А что мне делать, Алексей?
Сказать им, что их папа, самый лучший и честный человек на свете, на самом деле жил с огромной тайной?
Объяснить, что у них внезапно появился взрослый брат, о котором никто не знал, потому что наш дом — это декорация, возведённая на лжи? — она говорила тихо, но каждое слово звучало как удар.
— Нет.
Я скажу им, что мы едем погостить к бабушке.
Это самое малое, что я могу сделать, чтобы защитить их сейчас.
От твоей правды.
Через полчаса она разбудила детей.
Алексей слышал из гостиной их сонные, но радостные голоса — внезапная поездка к бабушке казалась им приключением.
Когда они спустились вниз, уже одетые, Саша подбежал к нему. — Пап, а ты с нами?
Сердце Алексея разрывалось.
Он опустился на колени, чтобы оказаться на уровне сына, и с трудом выдавил слова: — Нет, малыш.
У папы очень срочная работа.
Будьте умницами у бабушки, хорошо?
Он крепко обнял сначала Сашу, потом Настю, вдыхая родной запах их волос и осознавая, что теряет их.
Елена стояла у двери с сумками в руках, глядя в сторону, с лицом, похожим на маску.
Она взяла детей за руки и, не прощаясь, вышла за порог.
Дверь тихо захлопнулась, отрезая его от прошлой жизни.
Дом, ещё вчера казавшийся оплотом уюта, превратился в гулкую пустую коробку.
Алексей бродил из комнаты в комнату, натыкаясь на забытые игрушки Саши, на раскрытую книгу Насти.
Тишина давила, сводила с ума.
Он потерял их.
Ради чего?
Ради долга перед ребёнком, которого едва знал?
Впервые за долгие годы он позволил себе слабость.
Сел на пол в гостиной и закрыл лицо руками.
Не было ни слёз, ни крика.
Лишь глухая, всепоглощающая пустота.
Он сделал выбор, и вот его цена.
Днём позвонила Тамара.
Её голос звучал сдержанно, но в нём чувствовалась паника. — Алексей, операция назначена на завтрашнее утро.
Влад боится.
Он… он спрашивал про тебя. — Что именно он спрашивал? — спросил Алексей хрипло. — Спрашивал, приедешь ли ты.
Сердце Алексея сжалось.
Мальчик, который ещё неделю назад смотрел на него с враждебностью, теперь ждал его.
В самый страшный момент своей жизни он хотел, чтобы отец был рядом.
Отец, которого он только что обрёл.
Алексей понял, что должен сделать.
Его семья здесь, в Украине, разрушена.
Возможно, временно, а может, навсегда.
Но там, во Львове, был его сын, которому он был нужен именно сейчас.
Он купил первый попавшийся билет до Мукачево.
Через несколько часов ехал в такси к клинике.
Он не знал, что скажет Владу.
Не представлял, как себя вести.
Он просто ехал по зову крови и инстинкта, который оказался сильнее страха и отчаяния.
Он нашёл их в палате.
Тамара сидела у кровати, иссохшая, с красными от слёз глазами.
Влад лежал, опутанный проводами и капельницами, смотрел в потолок.
Когда Алексей вошёл, Влад повернул голову.
В его глазах мелькнула тень облегчения. — Приехал… — прошептал он. — Приехал, — кивнул Алексей, подходя ближе.
Он уселся на стул с другой стороны кровати. — Как ты, боец? — спросил он.
— Страшно, — честно признался мальчик. — Мне тоже, — так же честно ответил Алексей. — Но профессор Гринько — лучший в мире.
Он сделает всё, как надо.
А мы с мамой будем здесь.
Ждать тебя.
Он впервые произнёс «мы с мамой», объединив себя с Тамарой в одну команду.
И это прозвучало удивительно естественно.
Он провёл в палате весь вечер.
Они почти не разговаривали.
Просто сидели рядом.
Алексей рассказывал смешные истории из своего детства, Влад иногда слабо улыбался.
Тамара молча наблюдала за ними, и в её взгляде уже не было отчаяния.
Там появилась слабая надежда.
Поздно вечером, когда Владу ввели успокоительное и он начал засыпать, Алексей и Тамара вышли в коридор. — Спасибо, что приехал, — тихо сказала она. — Это очень важно для него. — Он мой сын, — просто ответил Алексей. — Почему ты молчала все эти годы, Тамар? — спросил он.
Теперь, когда худшее позади или только начинается, ему нужно было знать.
— Я бы не отказалась.
Она долго смотрела в окно на огни чужого города. — Когда ты ушёл, я была разбита.
И зла.
Когда узнала о беременности, первая мысль была — позвонить тебе.
Но потом… гордость взяла верх.
Я не хотела, чтобы ты подумал, что я пытаюсь привязать тебя ребёнком.
Решила, что справлюсь сама.
Докажу тебе и себе, что я сильная.
А потом закрутилось — работа, заботы…
Я видела в журналах, как ты поднимаешься.
Твоя свадьба, рождение детей…
Я радовалась за тебя и ненавидела одновременно.
И боялась.
Боялась разрушить твою новую жизнь.
А пришла к тебе только тогда, когда земля ушла из-под ног.
Когда поняла, что моя гордость может стоить Владу жизни.
Прости меня, Алексей.
В её словах не было ни капли фальши.
Это не оправдание, а горькая исповедь.
Не шантаж.
Просто отчаяние матери, доведённой до предела. — И ты меня прости, — тихо ответил Алексей.
Он понял, что в их давнем разрыве не было ни правых, ни виноватых.
Были лишь двое молодых, глупых и гордых людей.
И теперь ошибки расплачивается их сын. *** Операция началась в восемь утра.
Маленькая красная лампочка над дверью операционной зажглась, отрезая Влада от внешнего мира.
Для Алексея и Тамары начались самые длинные часы в их жизни.
Они сидели на жёстких стульях в пустом коридоре клиники.
Стерильная белизна стен давила, запах антисептиков проникал, казалось, под кожу.
Время словно застыло, превратившись в вязкую, тягучую субстанцию.
Они молчали.
Слова были излишни.
Каждый думал о своём, но думали они об одном и том же.
Алексей то и дело хотел встать, пройтись, но вновь садился.
