Снег в этом году выпал рано и, казалось, сразу устал — он был серым, покрытым тонкой ледяной коркой на тротуарах, и при ходьбе утром издавал скрипящие звуки.
Тамара шла через двор короткой дорогой, где дворник каждый день в одно и то же время неспешно сгребал лопатой сугробы к ограде, и размышляла о том, как странно устроено время: вчера, кажется, она вместе с подругами прыгала через верёвку во дворе и смеялась до икоты, а сегодня на экране телефона настойчиво мигало напоминание: «Юбилей. Осталось двадцать семь дней».
В сумке, между кошельком и блокнотом с рабочими записями, лежал сложенный вчетверо листок — меню из небольшого кафе на углу у парка.
Тамара уже дважды заходила туда «на разведку», пробовала суп-пюре из тыквы, оглядывала маленький зал с окнами в пол и прислушивалась к негромкой музыке, которая, казалось, звучала сама по себе.
Ей нравилось всё: и запах свежего хлеба, и то, как официантка ставила чай, не отрывая взгляда от гостя, и мягкий, рассеянный свет в вечернее время, делающий лица теплее.
Ей казалось, что именно это и нужно: прийти туда, где всё уже приготовлено, сесть, слушать разговоры, видеть людей, а не только спины собственных кастрюль.
В прошлом году, на своё обычное осеннее день рождения, она отметила праздник «дома, по-простому». «По-простому» растянулось на три дня: накануне — закупка и чистка овощей, ночью — выпечка, с утра — салаты, к вечеру — гора посуды и хмурые лица родственников, у которых было своё мнение на каждый шаг, и тонкий укол от свекрови: «Торт суховат и недопечён».
Тамара тогда улыбнулась и отмахнулась, но эти слова жгли под ложечкой до самого утра.
Поэтому на юбилей — впервые в жизни — она хотела всё сделать иначе.
Не роскошно, нет.
Просто — без кухни по уши и без чужих распоряжений.
Вечером, когда муж пришёл с работы — усталый, с припорошённой снегом шапкой, — Тамара накрыла на стол, поставила рассольник и гречку с тушёной говядиной.
Они ели молча в тишине своей небольшой кухни, где всё было на своих местах: ложки в белой банке, чайные полотенца на крючке, магнитики на холодильнике — сувениры со всех поездок, на которые они сумели выкроить и деньги, и время.
И уже после того, как Игорь поставил кружку с чаем на край стола и потянулся, Тамара коснулась пальцем сложенного листка с меню и вздохнула. — Милый, я хочу отметить юбилей в кафе, — сказала она.
Игорь положил ложку на блюдце и посмотрел на жену. — Маме уже сказала? — спросил он, слегка нахмурившись. — Скажу, — спокойно ответила Тамара. — Но сначала тебе.
Я не хочу больше стоять у плиты три дня подряд, а потом выслушивать замечания про «селёдку, пересоленную» и «не ту картошку».
Я хочу видеть людей и слышать тосты, а не шум вытяжки.
Там недорого, я всё подсчитала. — Недорого… — протянул Игорь. — А это сколько?
Тамара развернула листок и пододвинула его к нему.
Он быстро пробежал взглядом по цифрам и тихо посвистел. — Пятьдесят тысяч?
Оль, ну это же… — он не стал подбирать слов, но его взгляд говорил: «много». — Я отложила, — сказала Тамара. — У меня была премия.
И… — она виновато улыбнулась, — я немного подрабатывала в выходные: помнишь, нас просили оформить выставку?
Мне заплатили за это.
Я эти деньги не тратила. — А мне не сказала, — в голосе Игоря прозвучала небольшая обида. — Я хотел устроить сюрприз.
Для себя тоже.
Чтобы не получилось, как всегда: «не сейчас, потом, подождём».
Я не хочу ждать ещё пять лет, чтобы посидеть в кафе.
Игорь задумчиво почесал щетину. — Я не против кафе, — тихо сказал он. — Но ты же знаешь мою маму.
Она считает, что праздник — это кастрюли.
Она не поймёт.
Её слова… — он развёл руками, — прозвучат повсюду.
Зачем нам это? — Потому что это мой юбилей, — тихо ответила Тамара. — И я имею право провести его так, как хочу.
Кстати, и у твоей мамы юбилей в прошлом году мы отмечали у неё — с утра до вечера, с её соседками, с её «так надо».
Я резала салат и мыла посуду.
Никто не поинтересовался, устала ли я и как хочу провести праздник.
Можно в этот раз — по-моему?
Игорь смотрел на неё, словно человек, с которым давно вместе, но который вдруг стал другого масштаба. — Давай так, — подвёл он итог. — Ты бронируй.
А маме скажу я.
Постараюсь, чтобы она… ну… не скандалила.
Тамара кивнула.
Она знала, что «постараюсь» у Игоря порой превращается в «я же говорил», когда он сталкивается с упёртостью своей семьи.
Но всё же кивнула.
Ей хотелось поверить, что простое обсуждение сможет немного сдвинуть привычный порядок.
На следующий день Тамара пришла в кафе.
Администратор, молодая женщина с аккуратно собранными волосами и внимательными глазами, улыбнулась и предложила чай.
Тамара почувствовала себя не клиентом, а гостем, которого ждут.
Они долго обсуждали меню: салат с печёной свёклой и яблоком, рыба на пару с овощами, горячее на выбор — курица в сливочном соусе или говядина с грибами, компот из сухофруктов «как дома» или клюквенный морс, закуски — простые, без излишеств.
Тамара выбирала неспешно, представляя, как сядет мама, рядом — её однокурсница Людмила — шумная и добрая, на другой стороне — двоюродная сестра, тётя Ирина, соседка с первого этажа, Надежда, которая когда-то спасла Тамару своим отвлекающим разговором… Она составила список гостей: всего восемнадцать человек. «Хорошо, — сказала администратор, — это ровно половина зала.
Мы расставим столы буквой «П», посередине будет место для тостов.
Музыка — тихая.
Микрофон есть, но у нас и так всё слышно».
Тамара внесла задаток, расписалась в книге и получила небольшую открытку с золотым тиснением: «Мы ждём вас».
Открытку она положила в кошелёк — не для показухи, а для себя.
Свекровь позвонила вечером, как только, вероятно, поговорил с ней Игорь.
Голос у неё был твёрдый и с металлическим оттенком. — Оля, что решила по юбилею? — спросила она. — Мы вот что думаем.
Мой юбилей отметим в кафе, я закажу зал, — ответила Тамара. — На праздник надо готовить еду, а не тратить деньги, — возмутилась свекровь. — Оля, что за глупости?
Ты где вообще живёшь?
У нас всегда всё дома отмечают.
Мы с соседками уж обсуждали: я салаты, Елена Викторовна — холодец, Лидия Ивановна — пироги.
Всё будет, как надо.
И вообще, — голос стал учительским, — чтоб я этих ваших «зал» не слышала.
Это же выставление себя напоказ.
Вон у нас в подъезде Людочка заказала зал — потом полгода кредит выплачивала.
Мы всем миром помогали.
Не надо.
Тамара слушала, глядя на чашку, где чаинки кружились, словно маленькие тёмные лодочки. — Тамара Сергеевна, — тихо сказала она, — спасибо за предложение помочь.
Но я уже решила.
У меня есть деньги, я никого не прошу.
Я приглашу вас, скажу время.
Буду рада видеть. — Радость у тебя странная, — отрезала свекровь. — Ты, может, думаешь, что чужая тётка будет тебе салфетки подавать?
А потом что?
Мы-то что, бестолковые?
Сколько у вас комнат?
Две?
В две комнаты двадцать человек всегда помещались.
Мы и сорок человек справлялись.
Помнишь, как на Игоря именины… — Тамара Сергеевна, — повторила Тамара спокойным тоном, чтобы не уходить в оправдания, — я уже внесла задаток.
Я вас приглашаю.
Пожалуйста, приходите.
Но дома в этот раз не будет. — Ах, задаток! — удивилась свекровь, словно Тамара сообщила, что купила тёплую страну. — Ну и зря.
Доживёшь до моего возраста — поймёшь, что деньги — это не сорняк.
И вообще — не спорь со старшими.
Я тебе зла не желаю.
Я желаю тебе правильно.
