Они обнимали Тамару, улыбаясь, вручали букеты — скромные, без блеска, и от этого казались ещё более близкими.
Мама привезла небольшой подарок — тёплый плед с тонкой синей полоской. «Чтобы тебе всегда было комфортно», — сказала она.
Тамара крепко прижала её к себе, задержав объятия, пока к ним не подошла официантка с морсом.
К семи часам зал был почти полностью заполнен.
Тамара ощущала на себе взгляды — не оценивающие, а просто человеческие — и впервые за долгие годы почувствовала, что её действительно замечают, а не только берут то, что она отдаёт.
Она слушала тосты — искренние, простые, без излишнего умничанья, и смеялась над историями, как однажды на работе перепутала пакеты и принесла начальнику вместо подарка набор из хозяйственных принадлежностей.
Она сидела, подперев щёку рукой, и думала: «Вот так, как я хотела».
Она не заглядывала в духовку, не боялась, что суп убежит, не трогала фартук.
Она просто была.
Игоря всё не было.
Каждые пятнадцать минут телефон тихо мигал — не с вопросами и сообщениями, а с лёгкой тревогой: «Где же он?».
В восемь часов Тамара позволила себе не смотреть на экран.
В этот момент принесли торт — белоснежный, с кремовыми цветами, без каких-либо фигурок и блёсток.
Официантка поставила его на тележку, и торт плавно прокатился по залу, словно кораблик по спокойной воде.
И тогда в дверь вошёл Игорь.
Он появился быстро, как будто бежал, но пытался скрыть это. — «Извините», — сказал он с порога, поймал взгляд жены и поднял руку: «Я здесь».
Он выглядел виноватым и немного растерянным.
Тамара не бросилась к нему — осталась на месте, но глазами дала понять: «Хорошо».
Он подошёл, поцеловал её в щёку, тихо произнёс: «Поздравляю», — и сел рядом.
Несколько минут она даже забыла о свекрови — в этих словах и в его простом «сел» было столько смысла.
Праздник продолжился.
Пили понемногу, говорили о том, чтобы «пусть будет здоровье», вспоминали забавные случаи.
Игорь с каждым тостом становился более расслабленным, даже улыбнулся, слушая истории о том, как в молодости Тамара и Людмила утащили друг у друга пирожки.
Через сорок минут зазвонил телефон.
Игорь взглянул на экран, вздохнул, встал и вышел в коридор.
Тамара, несмотря на усилия, следила за его силуэтом в стекле двери.
Вернувшись, он уже не улыбался. — «Мама…» — тихо произнёс он, — «где ты?», «что это за кафе?» и «ты забыла, кто тебя воспитал?»
«Я сказал, что ты у меня.»
«Она…» — он сжал салфетку, — «обиделась.»
«Я пойду к ней после тоста, ладно?»
«Мне нужно.»
«Иначе она приедет сюда.»
Тамара хотела уговорить его не уходить.
Но увидела, что ему действительно тяжело — не из-за конфликта между «мамой» и «кафе», а из-за того, что всю жизнь он жил между чужими «надо» и «хочу», так и не выбрав собственное.
Она кивнула. «После тоста» — это хоть какой-то срок.
Они вместе разрезали торт.
Кусочки разложили по тарелкам, вилка мягко погрузилась в крем, а Аня — дочка подруги — так сосредоточенно лизала губы, будто решала сложную задачу.
Игорь произнёс короткий тост — не отрепетированный, а тот, что приходит, когда слова не приходят: «Оля, ты — наш дом.
И я хочу, чтобы тебе было легко».
Он сделал маленький глоток и сел.
Тамара поняла: это — его предел.
Он ушёл в девять.
Сказал: «Я на час», — что означало: «как получится».
Свекровь позвонила спустя пятнадцать минут — прямо Тамаре. — «Ну что, довольна?» — спросила с раздражением. — «Муж ушёл.
Я его не держала, он сам.
Сидит, молчит, не может есть.
Молодец, дочь!
Праздник удался — теперь разнимай всех.
А у нас тут люди.
Мы не можем ждать тебя бесконечно!
Ты думаешь только о себе.» — Впервые за много лет — ответила Тамара, удивившись своей твёрдости. — «И я не собираюсь просить разрешения.
Вы приглашены.
Приезжайте, если считаете нужным.
Если нет — значит, нет.» — «Нет», — отрезала свекровь. — «Мы уже начали.
Ждите, как хотите, своего мужа.
Потом я скажу, что думаю.» — «Скажите», — вздохнула Тамара и повесила трубку.
Сил спорить не осталось.
И желания тоже.
Вечер был не спором, а светом.
Кафе опустело к одиннадцати, гости начали прощаться, желать «беречь себя», «видеться чаще», «не теряться».
Мама, усталая, но счастливая, поцеловала Тамару в лоб.
Людмила забрала пакет с цветами — «я довезу, у меня машина ближе», обещала заехать завтра.
Оставалось убрать букеты, забрать коробку от торта и встать — с охапкой открыток и ощущением, что праздник прошёл именно так: без «паники», без «обязаловки», без чужих взглядов на твою ложку.
Игорь не вернулся.
Он написал: «Я у мамы.
Позже.»
Позже не наступило.
Дом встретил Тамару тишиной.
Она аккуратно расставила букеты в вазах, развесила открытки на полке, нашла в холодильнике чай и разогрела его, потому что не было сил заваривать свежий.
Села на табурет, сняла туфли, положила рядом сумку и достала открытку из кошелька — ту, что дали в кафе: «Мы ждём вас».
Она перевернула её и улыбнулась: «Они действительно ждали.
И я пришла».
Этой простой мысли хватило, чтобы не расплакаться.
Игорь пришёл к двум.
Аккуратно приоткрыл дверь, снял шапку, присел прямо в прихожей, словно человек, слишком усталый, чтобы двигаться дальше. — «Прости», — произнёс он, не поднимая глаз. — «Там…» — он искал слова, — «сложно.
Ты знаешь.» — «Знаю», — Тамара поставила чайник на плиту. — «Я всё равно благодарна, что ты был.
И что был тост.
Это было важно.» — «А это — было важно?» — он посмотрел в сторону вазы с цветами, как будто от них исходил смысл. — «Было», — ответила Тамара. — «Это был мой вечер.
Наконец-то — мой.»
Он кивнул.
Не стал обещать «в следующий раз», не говорил, что «мама поймёт».
Он просто кивнул.
Порой молчание — единственно честный ответ.
Наутро свекровь снова позвонила.
