В комнате стоит прохлада, на коже ощущается влажность, воздух наполнен запахом лекарств.
Я понимаю, что она ожидает моего ухода, надеясь, что я не выдержу этого молчания. — Оставьте меня одну, — тихо произносит она, когда я вновь пытаюсь начать разговор. — Вы всё равно не поймёте, что значит быть по-настоящему одинокой.
Я замолкаю.
Внутри меня нарастает усталость, о которой я сам себе не признавался.
Сколько раз я приходил сюда, убеждая себя, что делаю что-то важное, на самом деле боясь признать собственную уязвимость?
Я аккуратно складываю плед, кладу его на подлокотник кресла и смотрю на дрожащие руки.
Мне страшно.
Я боюсь, что однажды окажусь так же никому не нужным, как она.
В тот вечер заснуть удаётся с трудом.
Перед глазами всплывают комната, её сдержанный профиль и яблоко, лежащее на кресле.
Я понимаю: если не решусь быть честным, всё останется прежним — формальные визиты и пустые разговоры.
На следующий день я прихожу с решимостью говорить искренне.
За окном тихо барабанит дождь.
Я приношу ей чашку горячего чая, ощущая тепло посуды в ладонях.
Подсаживаюсь ближе и накрываю Тамару Сергеевну мягким пледом, который она обычно отказывалась принимать.
Она не возражает, лишь внимательно смотрит на меня. — Знаете, — начинаю я, — я всегда считал, что должен быть сильным.
Что нельзя показывать усталость, страх и слабость.
Но с каждым моим приходом сюда я всё отчётливее понимаю: мне страшно оставаться одному.
Я боюсь, что однажды окажусь никому не нужным.
И порой у меня просто не хватает сил.
