Новомодные пустяки.
Все эти ваши психологи с дипломами из интернета.
Так ты выросла, значит, тебя тоже «прокачивали»?
Ага?
Ольга промолчала.
Её никто не «прокачивал».
Мать всегда была измученной.
Бабушки рядом не было.
И она лежала одна, молча, в темноте, боясь пролить слезу лишний раз. — Я хочу, чтобы он ощущал себя в безопасности, — тихо произнесла она, глядя на сына. — Чтобы знал: мама всегда рядом.
Тамара пожала плечами. — Научишься.
Если будешь слушать.
Я ж не против тебя.
Конфликты вспыхивали не сразу, но случались часто — словно искры от огня, который никто не гасит.
Пеленание — тугое или свободное.
Смеси — допаивать или нет.
Температура в комнате.
Колики.
Время кормлений.
Каждое решение Ольги сталкивалось с уверенностью Тамары: Я знаю, я делала, я умею. — Не держи его так.
Он у тебя сядет криво. — Не выноси на улицу в такую погоду, у него щёки лопнут! — Кто так грудь даёт?
Он воздух глотает!
Сначала Ольга старалась быть вежливой.
Потом — терпеливой.
Потом — отстранённой.
Но однажды она не смогла сдержаться. — Почему вы всё время вмешиваетесь? — спросила вечером, когда Тамара в третий раз за день перекрутила уголок пелёнки. — Это мой ребёнок.
Тамара выпрямилась. — Это мой внук.
И если хочешь, чтобы он вырос нормально, не мешай мне тебе помогать.
Дмитрий услышал последние слова, зашёл на кухню как раз в момент, когда тишина повисла в воздухе. — Что происходит? — Мы разговариваем, — сказала Ольга хрипло. — Твоя мама уверена, что я неправильно воспитываю нашего сына. — Я просто подсказываю! — Тамара всплеснула руками. — Она делает ошибки, а я молчу.
Хотя знаю, к чему это приведёт. — Мама, пожалуйста, — сказал Дмитрий, проведя рукой по лицу. — Не сейчас.
Все устали. — Конечно, все устали.
Особенно Ольга.
Она измучилась, бедная, от этих советов.
Пусть сама попробует.
Поживёт.
Через полгода вернётся с извинениями, как миленькая.
После того разговора Ольга прекратила просить Тамару о помощи.
Она делала всё самостоятельно.
Без упрёков, без криков.
Стиснув зубы, через недосып и боль в спине.
Она читала статьи, консультировалась с педиатром, сверялась с курсами.
Иногда ошибалась.
Иногда плакала в ванной, не выключая воду, чтобы никто не услышал.
Иногда хотела уйти — прямо с сыном на руках, в пальто, без чемодана.
Но оставалась.
Не из слабости — из гордости.
А Тамара говорила Дмитрию: — Она хорошая девочка.
Просто упрямая.
Пройдёт.
Ольга говорила Дмитрию: — Она умная женщина.
Просто контролёр.
Не пройдёт.
Однажды Дмитрий сказал: — Может, нам всё-таки съехать?
Ольга долго смотрела на него. — А ты готов сказать это своей матери?
Он промолчал.
И она поняла: пока он молчит — поле боя остаётся.
А значит, борьба продолжается.
Глава 4: Муж на линии фронта Дмитрий всегда считал себя человеком мира.
В школе он был тем, кто разнимал дерущихся по углам.
В армии — тем, кто мог убедить лейтенанта не ставить в наряд.
В браке — тем, кто улаживает конфликты.
Только никто не учил, как улаживать, когда два самых близких человека идут друг на друга, словно танки на минном поле.
После рождения сына дом словно перекосило.
Не физически — по энергетике.
Казалось, воздух сам натянут между двумя полюсами: Ольгой и Тамарой.
Они не кричали.
Но молчание стало густым, словно туман в поле — режет дыхание, хотя ничего не видно.
Он приходил с работы и чувствовал, как взгляды жены и матери впиваются в него одновременно.
Иногда он не успевал снять куртку, а уже слышал: — Твоя мать сказала, что я неправильно кормлю ребёнка. — Твоя жена опять переставила лекарства.
Я не могу найти таблетки от давления!
Он пытался говорить, пытался объяснять, но каждое его слово словно пуля попадало кому-то из них. — Я же просто… хотел, чтобы вам обеим было комфортно. — Комфортно? — Тамара вскидывала брови. — Ты хочешь, чтобы я молчала, когда вижу, как моего внука воспитывают по интернет-подсказкам? — Комфортно? — Ольга хмурилась. — Тогда скажи своей матери, чтобы перестала следить за каждым моим шагом.
В этом доме я как под камерой наблюдения!
Он начал уходить раньше утром.
Возвращаться позже вечером.
Не из-за того, что не любил их.
А потому что с ними было тесно.
Однажды он просто сидел в машине после работы, чтобы побыть в тишине.
Пять минут.
Без слёз, без слов, без упрёков.
Он откинул голову на подголовник, закрыл глаза и просто слушал своё дыхание.
В телефоне было десять сообщений.
Семь — от Ольги.
Ты не забыл, что педиатр в пятницу?
Нам нужна новая пелёнка — та, что дала твоя мама, вся колючая!
Ты где?
Опять работаешь до ночи?
И три — от матери.
Я сегодня сама всё делала.
Ольга только лежала с телефоном.
Скажи ей, чтобы не поила водой.
Он и так животик мучается.
Я устала быть злодейкой в этом доме.
Пусть сама растит, если знает лучше.
Он выключил звук.
Вечером Ольга сказала: — Нам надо поговорить.
Он сел, потерев глаза. — Что опять?
Она посмотрела на него.
Долго.
Как человек, который вот-вот сломается — но ещё держится. — Я больше так не могу.
Я не должна выбирать, как мне жить, под диктовку твоей матери.
Я не её служанка.
Я не её дочь.
И даже если бы была — так нельзя. — Ольга, ну… — Нет.
Позволь мне сказать.
Ты каждый раз молчишь.
Ты молчишь, когда она унижает меня.
Ты молчишь, когда она ставит под сомнение всё, что я делаю.
Мне кажется, я у неё на стажировке.
По материнству.
Без срока окончания.
Без оплаты.
Без уважения.
Он встал.
Ходил по комнате.
Наконец остановился у окна. — Я не знаю, что делать.
Понимаешь?
Если я говорю ей — обижается.
Говорит, что я предаю.
Что ты меня у неё оторвала.
Что ты возводишь стену. — А когда молчишь — это я преданная.
Он обернулся.
Она сидела на диване, сгорбившись.
Не злилась.
Даже не плакала.
Просто смотрела в пол. — Ты когда-нибудь вообще был на моей стороне?
Он открыл рот — и молча закрыл.
На следующий день Тамара пришла к нему на кухню. — Она тобой играет.
Ты понимаешь? — Мама, не начинай. — А что?
Раньше ты в доме был мужчина.
А теперь — посыльный.
Между двумя женщинами бегаешь, словно мальчик с бумажкой. — Ты же знаешь, я просто хочу мира. — Мира не будет, пока ты позволяешь чужому человеку хозяйничать у себя дома.
Дмитрий посмотрел на неё.
Мама.
Та, что растила, тянула троих, носила воду ведрами, мыла полы, ночами шила одежду.
И жена — та, что родила ему сына, не спала ночами, глотала обиды.
Обе сильные.
Обе — правы.
И обе — в войне.
Он оказался посередине.
И понимал: скоро взорвётся.
В пятницу он задержался дольше.
Взял чашку кофе, сел в машине и просто смотрел в темноту.
И наконец прошептал вслух: — А если я не смогу выбрать?..
Он не знал, кто мог бы ответить.
Глава 5: «Великая битва за подоконник» Это случилось утром.
Совсем обычным, сонным, понедельничным.
Когда на кухне варилась овсянка, в чайнике шумела вода, а сын Ольги играл на пледе, щупая мягкую игрушку, будто хотел её съесть.
Ольга чувствовала себя немного лучше, чем обычно: ночь прошла без истерик, спина не болела, и даже настроение было удивительно ровным — пока взгляд не упал на подоконник в зале.
Он выглядел… иначе.
Чуть по-другому.
Баночки стояли не так.
Пластиковая коробочка с витаминами для грудничков, назначенная педиатром, исчезла.
Вместо неё — знакомая пузатая бутылочка с вытертой этикеткой и зелёным крестом.
Она знала её.
Эти «капли» лежали у Тамары в аптечке ещё в прошлом году.
Натуральные, с травяными экстрактами.
Не сертифицированные. «От всего», как говорила свекровь.
И Ольга понимала: это не просто замена витаминов.
Это заявление.
Она молча повернулась и направилась на кухню. — Тамара Сергеевна, вы не видели витамин D, который я вчера оставила на подоконнике?
Свекровь нахмурила брови. — А, те водянистые капли?
Выкинула.
Срок у них подходил к концу.
Зачем рисковать? — Выкинули? — голос Ольги не дрогнул, но стал тоньше, острее. — Это было назначено врачом. — И что?
У меня есть свои проверенные средства.
Эти капли — на травах.
