Ледяной холод страха и осознания пробежал по моей спине.
Это было не плодом фантазии.
Это оказалась тщательно спланированная интрига.
Кульминация развернулась глубокой ночью.
Мне показалось, что я услышала едва заметный шум в его комнате.
Я быстро сбросила одеяло и, как тень, босиком подошла к двери, приоткрыв её едва заметно.
Лунный свет серебристым серпом освещал огромную кровать.
Она была пуста.
Сердце ушло в пятки, горло пересохло.
Я уже собиралась закричать, поднять весь дом, но вдруг уловила тихий скрежет — из кабинета его отца.
Затаив дыхание, я прокралась по холодному полу туда, словно мышь.
За полуоткрытой массивной дубовой дверью я увидела его.
Денис.
Он стоял у большого стола, опираясь на него напряжёнными, побелевшими руками.
Спина была обнажённой, мускулы играли под кожей, по ней стекали крупные капли пота.
Он что-то яростно и беззвучно шептал, глядя на разбросанные перед собой документы.
Это был совсем иной человек.
Не овощ, не беспомощный инвалид, а собранный, полный ярости, боли и неимоверной концентрации зверь, попавший в ловушку.
Я невольно отступила, и старый паркет под ногами громко скрипнул.
Он замолчал.
Застыл.
Медленно, с нечеловеческими усилиями, будто борясь с невыносимой болью, он повернулся.
Его глаза в лунном свете блестели не пустотой, а хладной, звериной ужасом и полным, леденящим сознанием происходящего.
Мы замерли, пристально глядя друг на друга сквозь полумрак.
Он осознавал, что оказался пойман.
Я понимала, что увидела то, за что могут не заплатить.
И что меня могут сделать настоящей, тихо ушедшей вдовой, с которой легко распрощаться.
Он шагнул ко мне, пошатываясь, и ухватился за спинку кресла.
Его лицо исказилось не от боли, а от отчаянной, титанической борьбы с собственным телом. — Мо-лчи… — его голос прозвучал хрипло, сдавленно, грубо, словно давно не произносил слов.
Это была не просьба.
Это был приказ, наполненный первобытной, немой угрозой, от которой меня пробрал холод, будто окунули в ледяную воду.
В ту же секунду позади меня возникла огромная тень.
Я обернулась, сердце готово было выскочить из груди.
В дверном проёме стоял его отец, мой «свёкор».
В бархатном халате, с безупречно зачёсанными седыми волосами и лицом, не выражавшим ни капли удивления, лишь усталую суровость.
В руке у него не было пистолета или ножа.
Он сжимал толстую, потрёпанную папку с документами.
И это было страшнее любого оружия. — Кажется, наша маленькая птичка вылетела из клетки и увидела то, чего видеть не должна была, — произнёс он спокойно, почти обыденно. — Войди, Аня.
Давай поговорим.
Как взрослые люди.
Я стояла, прижавшись к косяку двери, не способная двинуться, с полной ясностью понимая, что зашла в чужую игру гораздо дальше, чем могла представить, соглашаясь на эту сделку.
И что обратного пути теперь не существует.
Совсем.
Я вошла в кабинет.
Ноги превратились в ватные, сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в висках.
Игорь Сергеевич подошёл к столу и молча указал мне на кожаное кресло.
Его сын, всё ещё стоявший и тяжело дышавший, с невероятным усилием опустился в кресло напротив.
Каждый мускул на его лице дергался от боли и напряжения.
Театр масок закончился.
Занавес опустился, открыв уродливую правду.
Игорь Сергеевич отодвинул злополучную папку. — Садись, Аня.
Не бойся.
Никто тебя не убьёт и не запрут в подвал, — он усмехнулся, но в его глазах не было ни капли веселья, лишь тяжёлая усталость. — Это не дешевый триллер.
Наши проблемы куда прозаичнее, сложнее и опаснее.
Я молча села на край кресла, не отводя испуганных глаз.
— Мой сын, — Игорь Сергеевич кивнул в сторону Дениса, — не совсем тот, за кого мы его принимали.
Авария была.
И травмы — самые настоящие, тяжёлые.
Но его главная травма — не позвоночник.
Не ноги.
А вот здесь, — он ткнул пальцем в висок. — И кое-кто ещё.
Он достал из папки фотографию и положил её передо мной.
На снимке был Денис, каким я его никогда не видела — загорелый, счастливый, улыбающийся до глаз, обнимающий хрупкую темноволосую девушку с бездонными глазами. — Вика.
Его невеста.
Его любовь.
Именно она была за рулём в той роковой аварии.
Она погибла на месте.
А Денис выжил.
Чудом.
Но выжил, чтобы столкнуться с другим, более страшным кошмаром.
Он сделал паузу, давая мне переварить удар. — Отец Вики, мой бывший компаньон и теперь заклятый враг, Алексей Петров, уверен, что за рулём был Денис.
Что именно он виновен в смерти своей дочери.
Его месть… не знает границ.
Он развязал против нас тотальную корпоративную войну.
Он пытается отнять всё: бизнес, репутацию, состояние.
Но этого ему мало.
Ему нужна кровь.
Он свято верит, что Денис прикидывается калекой, чтобы избежать наказания.
И если он хоть на секунду заподозрит, что Денис действительно идёт на поправку… — Игорь Сергеевич провёл рукой по лицу, и в этом движении звучала мировая скорбь. — Он убьёт его.
Без малейшего сомнения.
Наёмный убийца в его устах — не метафора, а констатация факта.
Я переводила взгляд с отца на сына.
Денис упрямо смотрел в тёмное окно, сжав кулаки так, что казалось, кости вот-вот лопнут.
Его ненависть, боль и абсолютная беспомощность были почти осязаемы, словно густой, душный туман витал в воздухе. — Зачем тогда я? — выдохнула я, и голос прозвучал, как скрип ржавой двери. — Жена… Почему весь этот цирк? — Во-первых, статус.
Жена-сиделка вызывает куда меньше вопросов и сплетен, чем нанятый персонал, в котором Петров обязательно попытается найти своего человека, своего шпиона.
Во-вторых, — он тяжело вздохнул, — нужно было отвлечь внимание.
Слухи о возможном выздоровлении уже начали расползаться.
Свадьба, молодая, незаметная жена из простой, не связанной с нашим миром семьи — это идеальная ширма, блестящий отвлекающий манёвр.
