Вечером, после того как всё было убрано и свет в квартире погас, Тамара долго оставалась на балконе.
В старом пледе, с чашкой чая в руках.
Она смотрела в темноту, в окна соседних домов.
Где, возможно, кто-то тоже сегодня не сумел защитить близкого.
Или не услышал его крик. «Я больше не допущу, чтобы меня унижали в моём собственном доме».
Впервые за много лет слёзы не наворачивались от бессилия.
Было тихо.
Тихо внутри неё.
Чай остыл, но она продолжала сидеть, закутавшись в плед, словно он мог оградить от всех слов, обид, прожитых в ожидании, что кто-то встанет на её сторону.
Что любовь — это не просто физическое присутствие, а поддержка и защита.
Сегодня этого не произошло.
Но вдруг она осознала — теперь она сама может стать своим щитом.
Игорь не выходил.
Он находился где-то в квартире, возможно, в гостиной или спальне.
Возможно, лежал, глядя в потолок.
Она не стала задавать вопросы.
Между ними возникла невидимая, но крепкая стена.
Не непробиваемая, но ощутимая.
На следующее утро царило необычное спокойствие.
Пыль в солнечном луче, звон чайника, скрип табурета — казались громче, чем обычно.
Игорь встал раньше привычного.
Он заварил ей кофе.
Поставил чашку на стол, не произнося ни слова. — Я решил… — начал он, когда она села напротив. — Я поговорю с Ольгой.
Скажу ей, чтобы больше не позволяла себя неуважительно вести.
К тебе.
К нам.
Я ошибался.
Я всё это время думал, что «не вмешиваться» — это правильно.
Что оставаться нейтральным — безопасно.
Но, наверное, это было худшим решением.
Тамара смотрела на него.
Не испытывала гнева.
Не ждала этих слов.
Просто молчала. — Я подвёл тебя, — тихо признался он. — И мне очень стыдно.
Она медленно кивнула.
Как будто ещё решала внутри, простить ли. — Не Ольгу тебе надо менять.
Себя.
Свое отношение.
Я не желаю жить в доме, где меня могут унизить за столом.
Даже если это семья.
