— Видишь, как мы живём? — Тамара устроилась на краю Пригорка, сжимая кружку обеими руками, словно тепло фарфора помогало ей сохранять спокойствие. — Мы рядом уже давно, но не вместе.
У тебя свои компании, свои вечера, свои шутки, которые мне не смешны.
А я живу здесь.
С сыном.
С тетрадями, ужином и утренними сбеганиями в школу.
Алексей стоял у стола, слегка наклонившись к рюкзаку.
Молния заедала, и он теребил собачку, не поднимая взгляда.
На вешалке висела его куртка, от которой веяло чужим для этого дома запахом табака и сыростью подъезда. — Я пытался, — тихо произнёс он. — Но у нас всё происходит через скандал. — Не через скандал, — ответила Тамара сдержанно. — Через молчание.
Мы перестали обсуждать важные вещи.
Он поднял глаза и коротко усмехнулся — устало, без злости. — А что же осталось важного?
Мы уже всё оформили. — Развод оформили, — кивнула она. — Несколько месяцев назад.
Но ты всё ещё числишься прописанным.
Это не повод приходить и уходить, когда тебе удобно.
Он опёрся ладонями о стол и почесал щетину.
На холодной поверхности остался влажный отпечаток его руки. — Я зайду к Ване, — сказал он и чуть повернулся в сторону коридора. — Не сейчас, — остановила Тамара. — Он делает уроки.
И слышит нас.
Ему больно.
Ты тоже это должна понимать.
Окно отразило колебание огня на конфорке.
Ложка в её кружке тихо ударилась о фарфор, словно звук разрывал пространство между ними на два периода — до и после. — Я не скандалю, — сказал Алексей, выпрямляясь. — Просто мы всё время наступаем на одни и те же грабли. — Тогда перестань спотыкаться здесь, — тихо сказала Тамара, удерживая ровный тон. — Если решил уйти — уходи.
Я не стану тебя удерживать.
И не буду устраивать сцены.
Он схватил куртку, резко накинул рюкзак на плечо, и молния сдалась.
Шнурки на кроссовках были завязаны заранее — он пришёл уже готовый уйти. — Мне нечего делить, — сухо произнёс он. — Сын мой.
Я буду приходить. — Договаривайся заранее, — ответила Тамара. — И без сюрпризов.
Он кивнул, направился к двери и на пороге замялся на полшага.
Выдохнул и вышел.
Дверь захлопнулась резко, словно морозная створка подъезда.
Тамара ещё минуту сидела неподвижно, пока тишина не улеглась ровно, как выправленная скатерть.
Потом поднялась и провела ладонью по столу, сметая невидимые крошки.
В детской Ваня рисовал.
Лицо было серьёзным, губа прикушена.
Он сделал вид, что удивился, когда мама вошла. — Мама, смотри, это поезд, — сказал он, показывая зелёный прямоугольник с колёсами. — Хороший, — ответила Тамара и села рядом. — Далёкий? — Очень, — сказал он. — Мы с тобой, — тихо произнесла она, и он кивнул, словно не ожидая иных слов.
Лето пришло просто: длинные вечера, горячий асфальт, сладкий аромат сирени у двора.
Тамара вернулась с работы поздно.
Сумка тянула плечо.
В пакете звякнула банка с огурцами — тётя Лена передала.
На коврике в прихожей лежали лишь её балетки и Ванины кеды.
Его кроссовок не было, как не было уже давно никаких его мелочей — брелка, изношенной шапки, кружки с трещиной.
Тамара повесила на крючок свою лёгкую куртку и рядом — детскую ветровку.
Вешалка выглядела полупустой.
Ни одна из полок не прогнулась под чужим весом. — Ма, что на ужин? — позвал Ваня из комнаты. — То, что у меня получается лучше всего, — улыбнулась она. — Жареная картошка и яйца.
На кухне пар от сковороды затягивал стекло.
Тамара резала картофель крупными ломтями — как предпочитает сын.
Телефон лежал экраном вниз — новое правило: никаких сообщений во время ужина.
Платёж по алиментам пришёл утром, как автобус, выучивший маршрут.
Он не звонил, и она тоже не звонила.
В сентябре, когда они спорили с Ваней, какую обложку выбрать для дневника, Тамара встретила тётю Лену у подъезда.
Та несла сетку картошки и в другой руке держала открытую буханку хлеба. — Ох, доченька, помоги, — попросила она.
Тамара взяла сетку и почувствовала тяжесть, похожую на вечернюю тишину телефона. — Что-то Алексей пропал из виду, — сказала она на лестничной площадке. — Мы не вместе, — ответила Тамара. — Уже давно.
Тётя Лена кивнула. — Поняла.
Картошку высыплю в таз и промою.
Спасибо, Тамара.
Дома Тамара поставила в духовку противень с яблоками и корицей.
Сладкий аромат быстро наполнил квартиру.
Ваня прибежал босиком, уткнулся в стол и вытянул шею, заглядывая в духовку. — Скоро, — сказала Тамара и поцеловала его в макушку.
Зимой в подъезде щёлкнул почтовый ящик.
Почтальон опустил внутрь толстый конверт.
Тамара открыла свой ящик и достала письмо.
Дома, в прихожей, она проверила адресата — на конверте было имя Алексея.
На обороте она чётко написала: адресат не проживает по данному адресу.
Поставила дату.
