Он заговорил тише, с тяжестью в голосе, тем самым тоном, которым обычно успокаивают капризных детей или несговорчивых подчинённых. — Ты серьёзно?
Ты решила обижаться на пустяки?
Это же моя мать.
У неё юбилей.
Это не просто день рождения, это важная дата!
Ольга медленно и тщательно закрыла книгу, аккуратно оставив палец на той строке, где остановилась.
Она не захлопнула её резко и не бросила на стол.
Этот продуманный и спокойный жест был страшнее любого крика.
Она не суетилась.
Она готовилась к сражению. — Пустяки? — повторила она, и её невозмутимость казалась обманчивой, как тихая гладь глубокой реки. — Называть день рождения моей матери пустяком — это новый уровень, Игорь.
Поздравляю.
Ты только что пробил очередную брешь в наших отношениях.
Он приблизился к ней, нависая над креслом ещё сильнее. — Не переворачивай тут всё с ног на голову!
Не смешивай божий дар с яичницей!
Моя мать — это моя мать.
Она нас воспитала, она… — Она тебя воспитала, — тихо, но решительно прервала Ольга. — Моя мать воспитала меня.
Которой ты, человек с острым чувством сыновнего долга, даже не посчитал нужным позвонить и сказать три слова: «Поздравляю, желаю здоровья».
Это заняло бы у тебя всего пятнадцать секунд.
Его лицо начало краснеть.
Аргументы Ольги были простыми и смертельными, и это выводило его из равновесия.
Он привык считать, что его логика — единственно правильная. — Я был занят!
У меня было много дел, я устал, забыл!
С кем не случается?
Ты из-за этого хочешь унизить мою мать?
Отказаться сделать ей подарок?
Это мелко, Ольга!
Это просто мелко и недостойно! — Занят? — усмехнулась она, но в её глазах не мелькало ни капли веселья. — Позволь угадаю.
Ты спасал человечество от инопланетного нашествия?
Проводил сложнейшую финансовую сделку, от которой зависела судьба мира?
Или просто проходил очередной уровень в своей глупой стрелялке?
Что из этого было настолько важным, что помешало тебе проявить элементарное уважение к моей матери?
Он отпрянул, словно получил удар.
Она попала в цель, и он это осознавал.
Она читала его как открытую книгу — его лень, эгоизм, инфантильное убеждение, что весь мир крутится вокруг него и его желаний.
Он начал задыхаться от возмущения, слова застревали в горле. — Это… это не твоё дело, чем я был занят!
Ты — моя жена!
И ты обязана уважать мою семью!
Это основа основ!
Ольга медленно поднялась из кресла.
Теперь они стояли лицом друг к другу.
Хотя она была ниже, в её взгляде горела такая холодная ярость, что он невольно отступил на полшага. — Я тебе ничего не должна, Игорь.
Брак — это партнёрство.
А партнёрство предполагает взаимность.
Ты доказал, какова цена твоего уважения к моей семье.
Ноль.
Пустота.
Ты сам выбрал такой курс обмена.
Так что не удивляйся, что я намерена следовать ему.
Вклад твоих усилий в мои семейные ценности равнозначен моему в твои.
Это справедливо.
Если тебе это кажется мелочным, просто взгляни в зеркало.
Ты увидишь там автора этой мелочности.
Он ушёл.
Не хлопнув дверью и не сказав ни слова на прощание.
Он просто развернулся и покинул гостиную, ссутулив плечи, словно побеждённый пёс.
Ольга слышала, как его шаги удалялись по коридору, затем тихий щелчок замка балконной двери.
Он ушёл на свою территорию — узкую застеклённую лоджию, заставленную ящиками с инструментами и старыми журналами.
Его крепость, курилку, место для переговоров.
Она ни на минуту не сомневалась, что он сейчас делает.
Он не размышлял над её словами, не анализировал ситуацию.
Он жаловался.
Набирал номер, сохранённый под именем «Мама», и изливал в трубку свою версию событий — урезанную, искаженную, выставляющую его страдающей жертвой, а её — неблагодарной и мелочной эгоисткой.
Ольга не последовала за ним.
Она не стала подслушивать.
В этом не было необходимости.
Она знала сценарий этого разговора наизусть, знала, с какой интонацией Игорь расскажет о её «выходке», и какие сочувственные вздохи будет издавать Светлана Ивановна в ответ.
