Он был готов переступить порог, повесить куртку и с лёгкой насмешкой спросить: «Ну как дела, боец? Помощь не нужна?», прекрасно понимая, что она уже не понадобится.
Однако квартира встретила его гнетущей, плотной тишиной.
Отсутствие привычного беспорядка ощущалось настолько остро, что казалось почти осязаемым.
Запахи еды и моющих средств отсутствовали.
В воздухе витал аромат, напоминавший фойе дорогого отеля — смесь цветочного диффузора, мебельного полироля и чего-то стерильно чистого.
Воздух был холодным и совершенно безжизненным.
Он направился в гостиную.
Оля сидела в кресле.
На ней было изящное домашнее платье из тёмно-зелёного шёлка, волосы аккуратно уложены мягкими волнами, а на лице — лёгкий макияж.
Она неспешно читала книгу в твёрдом переплёте, рядом стояла чашка с дымящимся кофе.
Подняв глаза на него, она смотрела без тени усталости или паники.
Только спокойное, внимательное любопытство. — Привет, — произнесла она так, будто он вернулся с обычной прогулки, а не за час до важной ежеквартальной проверки.
Илья застыл в дверях, его разум отчаянно пытался сопоставить увиденное с тем, что он ожидал.
Букет в его руке вдруг показался нелепым и чуждым в этой стерильной атмосфере. — Что… происходит? — спросил он, оглядывая комнату.
Паркет блестел.
Ни пылинки.
Не было ни одного лишнего предмета. — Ничего не происходит, — Оля сделала глоток кофе. — Я отдыхаю.
Скоро приедет твоя мама, надо встретить её свежей и отдохнувшей.
Разве не так? — Свежей? — в его голосе появились нотки паники. — Оля, а ужин?
Уборка?
Мама будет через час!
Ты что, ничего не сделала?
Ты забыла?
Не дожидаясь ответа, он бросился на кухню.
Там его ожидал второй удар.
Кухня сверкала.
Столешницы чисты и отполированы до зеркального блеска.
Плита была холодной и безупречно чистой.
Он открыл дверцу духовки.
Внутри было темно и пусто.
В раковине не осталось ни одной тарелки. — Оля! — крик его голоса прозвучал резко.
Он вернулся в гостиную, на лице отразилась смесь гнева и страха. — Что это за шутки?
Ты решила устроить мне бойкот?
Прямо перед приездом мамы? — Успокойся, Илья, — она перелистнула страницу книги, не глядя на него. — Я же сказала, что обо всём позаботилась.
Обещала, что твоя мама получит самое лучшее.
И я сдержала слово. — Как ты позаботилась?! — он задыхался. — В холодильнике мышь повесилась!
В духовке можно спать!
Чем мы её будем кормить?
Бутербродами?
Ты хоть представляешь, что она скажет?
Что она обо мне подумает?!
Он метался по комнате из угла в угол, словно зверь в клетке.
Его раздражало всё: её спокойствие, это нелепое шёлковое платье, запах чужих духов в его доме.
Он ощущал, как теряет контроль, как привычный, выстроенный им мир рушится у него на глазах.
Она же лишь наблюдала за ним с лёгкой, почти незаметной улыбкой, будто смотрела занимательный фильм. — Илья, сядь.
Выпей воды.
Ты портишь цвет лица, — её голос был абсолютно серьёзным, но именно это окончательно выводило его из себя. — Да я сейчас… — начал он, двинувшись к ней, чтобы вырвать книгу из рук и заставить взглянуть в глаза.
И в самый момент, когда ярость достигла пика, раздался резкий, настойчивый звонок в дверь.
Краткий.
Уверенный.
Это могла быть только она.
Илья застыл на полпути.
Он посмотрел на Олю, затем на входную дверь, и холодный пот выступил на его лбу.
Он оказался в ловушке.
И дверь в эту ловушку только что открылась. — Открой, Илья.
Это твоя мама, — голос Оли звучал ровно и спокойно, но в нём прозвучал приказ.
Илья, словно во сне, направился к двери.
Каждый его шаг отзывался глухим эхом в голове.
