— Ничего не произошло, — он пожал плечами. — Просто настал момент. Мне нужна свобода и моя часть того, что мы вместе создали.
Маричка вспоминала последние месяцы: его частые «съёмки», отменённые воскресные обеды, ставшие для них традицией, и холодные ответы на её поцелуи. Она всё списывала на усталость или творческий застой.
— Всё нужно поделить справедливо, — добавил Владислав, разворачивая к ней экран с таблицей. — Авто, оборудование, клиенты… Я вложил своё время. Это моя доля в общем деле.
Маричка молча смотрела на пионы в вазе — лепестки уже начали осыпаться. Слова застряли у неё в горле.
***
На подоконнике стоял пластиковый стакан с минеральной водой — третий день подряд. Дом, прежде безупречно убранный, теперь отражал её внутреннее состояние: хаос и опустошение, которые она не могла преодолеть.
С момента разговора на веранде прошла неделя. Владислав собрал вещи и уехал «разобраться в себе». Маричка почти не сомкнула глаз за это время — она вновь и вновь прокручивала их отношения в голове, пытаясь понять, где допустила промах.
— Может быть, я слишком много работала? — шептала она пустой комнате. — Или недостаточно поддерживала его идеи?
В памяти всплывали эпизоды, которым раньше она не придавала значения. Как он раздражался каждый раз, когда она просила помочь с доставкой крупного заказа: «Я же не грузчик! У меня съёмка!» Как отказывался навещать её родителей по праздникам: «Твоя мама меня не принимает всерьёз.»
Последние месяцы все разговоры крутились исключительно вокруг него: его вдохновение, усталость и «тонкая творческая душа». А она слушала молча и старалась быть незаметной.
В кафе неподалёку её уже ждала Оксана — подруга со студенческих времён и единственный человек, которому Маричка решилась открыть правду о происходящем.
— Я совсем запуталась… — Маричка медленно размешивала сахар в чашке и избегала взгляда подруги. — Может быть, это я всё испортила? Он ведь такой ранимый… А я всё по расписанию…
Оксана молча придвинула к ней вторую чашку кофе и любимое пирожное Марички.
— Послушай… скажу тебе то, что ты должна услышать. Не то, что хочешь.
— Говори… — Маричка наконец подняла глаза.
— Его видели в центре города с какой-то девушкой. Они держались за руки… целовались. — Голос Оксаны был тихим, но уверенным. — Он ушёл не потому что перегорел… а потому что нашёл замену. И теперь хочет прихватить кусок твоей жизни с собой.
Маричка застыла на месте; рука с вилкой замерла над тарелкой с пирожным.
— Кто это видел? — выдохнула она наконец.
— Роксолана позавчера возле фотосалона на улице Шевченко.
Оксана накрыла её ладонь своей тёплой рукой:
— Он привык жить за твой счёт во всём: ты тянула бизнес сама… А теперь решил уйти красиво – прихватив побольше из того мира, который ты построила без него.
Внутри у Марички что-то оборвалось… или наоборот – стало на место. Боль отступила так же внезапно, как пришла; вместо неё пришло спокойствие – холодное и ясное понимание происходящего. Она словно впервые увидела всю картину целиком: всё то «общее», о котором говорил Владислав – было результатом её усилий. Её вложений. Её решений. А он лишь стоял рядом с камерой – ловил кадры чужого успеха.
— Знаешь… — произнесла она неожиданно ровным голосом, будто констатируя факт: — Весь бизнес оформлен только на меня одну. А машину я оформила на отца по настоянию мамы ещё при покупке – ездила по доверенности…
