Сказала, что не может говорить по телефону — слишком важно, нужно смотреть в глаза. Но как взглянуть в лицо тому, кто предал? Екатерина не ожидала такого предательства от самых близких. После смерти матери она воспринимала Оксану как родную, а Ганну считала почти сестрой. И теперь обе оказались на другой стороне — шептались за её спиной, скрывали правду. Но убегать от разговора бесконечно невозможно. Пришло время расставить всё по местам там, где раньше оставались лишь многоточия боли и сомнений.
Екатерина согласилась прийти и навестила подругу в больничной палате. С собой принесла пакет с фруктами и, переминаясь с ноги на ногу у кровати, никак не могла решиться начать разговор.
— Это моя ошибка… Я понимаю: должна была рассказать тебе раньше. Просто не хотела рушить твоё счастье до свадьбы. Мне хотелось видеть тебя улыбающейся… а не ненавидящей меня. Но раз ты уже услышала часть того разговора — позволь мне объяснить всё остальное. Я и подумать не могла, что способна так сильно полюбить… Между нами всего пять лет разницы — это ведь немного? Конечно, не пятнадцать… но разве это чувствуется? С ним тоже этого не ощущалось… Когда я была рядом с ним — я чувствовала себя живой. Это притяжение оказалось обоюдным… Я винила себя, ненавидела за это чувство… но ничего уже не могла изменить. Впервые я полюбила по-настоящему.
Он пока ещё ничего не знает о ребёнке… Я боялась сказать ему об этом — он ведь тоже мучился из-за нашей связи… Мы оба понимали: у нас нет будущего вместе. Мы ничего друг другу не обещали…
Екатерина тяжело выдохнула и опустилась на стул возле кровати Ганны. Её душа разрывалась от боли: она любила своего жениха всем сердцем… Но теперь знала правду — он предал её и скоро станет отцом чужого ребёнка.
— Почему ты позволила этому зайти так далеко? Подготовка к свадьбе забирала столько сил… Зачем тебе было смотреть на мою радость? Чтобы потом разрушить всё одним признанием? Я просто этого понять не могу…
Ганна вытерла слёзы со щёк дрожащими пальцами. Она чувствовала свою вину и тщетно пыталась подобрать слова оправдания.
— Я думала… если ты испытаешь счастье замужней жизни, то сможешь принять наши отношения… Возможно даже простишь нас когда-нибудь… Понимаю: принять ребёнка будет трудно… но я люблю его…
Екатерина горько усмехнулась сквозь слёзы — они сами катились из глаз без остановки. Неужели подруга продолжает издеваться над ней? Говорит о принятии после всего?
— Ты хотела превратить мою семью в гарем? Так что ли?! Думала, я спокойно приму то, что мой муж будет ходить к тебе и воспитывать с тобой сына?
Ганна побледнела до синевы губ и замотала головой в отчаянии. Щёки покрылись пятнами стыда, дыхание сбилось — слова исчезли из памяти.
Между ними выросла глухая стена непонимания.
— Я ухожу… Разбирайтесь между собой как хотите… Ему я уже сказала: пусть больше даже не приближается ко мне…
