Вам у нас понравится!
— Оксанка, опять этот запах. У меня уже голова трещит, и нос зудит. Ты же знаешь, я не выношу эти твои масла.
Дмитрий стоял в дверях гостиной, морщась так, будто его подвергали изощрённой пытке. Он театрально прикрывал нос ладонью, а глаза слезились с драматизмом провинциального актёра. В центре комнаты на кофейном столике стоял небольшой керамический диффузор, из которого тонкой струйкой поднимался пар с ароматом бергамота и сандала.
Оксанка оторвалась от книги и посмотрела на мужа. Она молчала — просто смотрела на него с выражением глубокой усталости, накопившейся за годы. Эта сцена повторялась слишком часто. Стоило ей принести домой что-то для души — букет пионов, новый чай или духи — как у Дмитрия тут же обострялась его «аллергия», исключительно выборочная.
— Это не благовония, Дмитрий. Это эфирное масло. Я сегодня купила — думала, поможет расслабиться после работы.
— Расслабиться? — он всплеснул руками и вошёл в комнату, нарочито обходя столик по широкой дуге. — Я сейчас задохнусь! Вот как я расслаблюсь! У меня уже отёк начинается — чувствую! Ты хочешь, чтобы я задохнулся прямо здесь?
Он плюхнулся в кресло в дальнем углу комнаты и начал шумно втягивать воздух сквозь зубы. Оксанка медленно захлопнула книгу. Её пальцы крепко обхватили обложку. Она оглядела стены: три из них были заставлены стеклянными витринами с подсветкой. Внутри замерли сотни пластиковых фигурок в героических позах: Бэтмены всех мастей, Хищники и Чужие, герои видеоигр и культовых фильмов. Целая армия безмолвных идолов, на которых Дмитрий тратил большую часть своей зарплаты без малейшего сожаления или обсуждения с ней. Ни одна из этих фигурок никогда не вызывала у него аллергии или приступов чихания от пыли.
— Конечно же нет, — произнесла она ровным голосом без особых эмоций. — Мне важно твоё самочувствие.
Она поднялась со своего места, подошла к столику и выключила диффузор. Затем взяла флакон масла и пошла на кухню. Не колеблясь ни секунды, вылила содержимое в раковину и бросила пустую бутылочку в мусорное ведро. Всё это она делала молча и спокойно — словно выполняла скучную обязанность.
Дмитрий наблюдал за ней из кресла с видом удовлетворённого победителя; лицо его выражало снисходительное прощение. Его дыхание вдруг стало ровным и лёгким; насморк исчез так же внезапно, как появился.
— Спасибо тебе большое! Сразу дышать легче стало… Ну такой уж я человек — чувствительный организм.
— Да… понимаю тебя прекрасно… — ответила Оксанка тихо и вернулась к своему креслу с книгой в руках. Но читать она уже не могла: буквы расплывались перед глазами от напряжения внутри неё самой.
Она думала о том, как её личное пространство незаметно сузилось до размеров этого кресла: её духи теперь прятались в дальнем углу шкафа из-за того что «горло першит», лилии были под запретом якобы из-за смертельной пыльцы… Даже гель для душа приходилось покупать без запаха ради его «нежного нюха». А тем временем его пластмассовое царство продолжало расти по всей квартире: он покупал новых идолов без обсуждений или сомнений.
Оксанка смотрела на этих молчаливых пластиковых монстров… И впервые вместо раздражения почувствовала к ним холодную острую ненависть.
Точка невозврата была пройдена в среду вечером: вернувшись домой после тяжёлого дня на работе, она мечтала лишь о том спокойном моменте уединения с цветами — полить фиалки да пересадить разросшийся замиокулькас… Это был её личный ритуал умиротворения.
Но едва открыв дверь квартиры, она сразу поняла: что-то изменилось… Воздух был непривычно стерилен – ни следа привычного аромата земли или зелени вокруг нее больше не ощущалось…
