Оксанка устроилась на заднем сиденье такси, крепко сжимая сумку, в которой остались лишь крохи наличных. За окном проносились улицы, ещё недавно казавшиеся ей родными и безопасными. Теперь же она чувствовала себя чужой в этом городе.
— Куда едем? — поинтересовался водитель, пожилой мужчина, взглянув на неё через зеркало заднего вида.
Оксанка бросила взгляд на экран телефона. Баланс обнулился. Банковские карты заблокированы. Возвращаться домой она не могла — там уже хозяйничали люди Станислава. Её выставили за дверь собственного жилища. А Ганна? Как только та поняла, что Оксанка больше не сможет оплачивать её бесконечные покупки, её номер внезапно стал «вне зоны доступа».
— Просто поезжайте… я скажу позже.
Она набрала номер единственного человека, кому ещё оставалось доверять — адвоката отца. Он всегда был надёжен.
Три длинных гудка.
— Абонент временно недоступен.
Оксанка медленно опустила телефон. Всё ясно. Она осталась одна.
— Девушка, мне ж не кружить по городу без толку, — водитель слегка повернулся к ней. — Может, всё-таки скажете адрес?
Она прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться. В памяти всплыло имя — Станислав как-то упоминал пожилую женщину, которая помогала его семье в детстве. Валентина… Он говорил о ней с пренебрежением: мол, бедная гордая старуха до сих пор живёт в домике на окраине города.
Оксанка выдохнула:
— Лесная улица, дом двенадцать.
Таксист усмехнулся:
— Райончик небогатый…
Да уж… но зато туда никто не придёт с фальшивыми бумагами о передаче собственности…
Дом Валентины оказался именно таким, каким она его представляла: облупленные стены и перекошенная калитка. Но внутри ощущалось тепло — совсем не то чувство холода и отчуждения особняка, из которого её вышвырнули.
У крыльца стояла женщина лет шестидесяти и внимательно наблюдала за тем, как Оксанка выходит из машины. В её взгляде не было ни жалости, ни осуждения — только спокойное изучение.
— Знаю тебя… — произнесла она ровным голосом. — По новостям видела. Твой дядя тот ещё мошенник оказался. Деньги тебе вроде как оставили… да только служили они вовсе не тебе.
Комок подступил к горлу Оксанки.
— Мне больше некуда податься… — прошептала она едва слышно.
Валентина медленно кивнула и оглядела девушку с ног до головы:
— Ну что ж… добро пожаловать в настоящую жизнь.
Развернувшись, она направилась в дом и оставила дверь открытой настежь.
Оксанка глубоко вдохнула и шагнула внутрь вслед за ней.
—
— Картошку чистить умеешь? — Валентина достала из мешка несколько клубней и бросила их в раковину с лёгким стуком.
Оксанка моргнула от неожиданности: впервые за весь день до неё дошло — это не просто ночлег на одну ночь… Здесь ей придётся жить по-настоящему. И впервые картошка показалась ей чем-то пугающим и непонятным.
— Думаю… справлюсь как-нибудь… — пробормотала она неуверенно.
Хозяйка хмыкнула и протянула нож:
— Ну вот и проверим…
Оксанка взяла нож в руки, но понятия не имела даже с какой стороны начать работу. Первые три клубня были безнадёжно испорчены: кожура снималась слишком толсто или рвалась клочьями под неловкими движениями пальцев.
— Да ты её не мучай так! Чисти аккуратно! — Валентина наблюдала за процессом с явным раздражением в голосе. — Господи ты боже мой… Как же вас жизнь баловала! Без денег вы словно без рук…
Щёки Оксанки вспыхнули от стыда, но она промолчала в ответ. Она никогда бы себя беспомощной не назвала… просто раньше ей никогда не приходилось делать что-то подобное собственными руками…
Когда наконец картошка была кое-как приведена в порядок, Валентина тяжело вздохнула:
— Ладно… пойдём со мной…
Они вышли во двор дома; вечер уже опускался на землю серым пологом сумерек; воздух наполнялся запахами сырости и увядающей листвы осени… Валентина указала подбородком на старенький сарай неподалёку…
