Пакет с отходами противно сочился какой-то липкой жижей прямо на старенький домашний халат.
Надо было выбросить его раньше, не дожидаясь глубокой ночи, но день выдался изматывающим. Сначала Юлия со своими бесконечными капризами, потом этот… Мирослав. Зять. Образцовый зять.
Во дворе меня встретил сырой, удушливый запах — смесь влаги и автомобильных выхлопов. Единственный фонарь над подъездом мигал слабо и неровно, вырывая из темноты уродливые силуэты.
Я уже почти подошла к мусорным бакам, когда заметила его машину. Громоздкий черный внедорожник Мирослава стоял не на привычном освещенном месте, а в глубокой тени под старым тополем, будто прячась в темноте.
Что-то было не так.
Я невольно застыла на месте, прижимая к себе зловонный пакет. Крышка багажника была открыта настежь, а сам Мирослав копошился внутри машины, согнувшись почти пополам.
Он был не один. Рядом с ним переминалась с ноги на ногу какая-то девушка — худая, со спутанными светлыми волосами и в дешёвом спортивном костюме.
Она нервно озиралась по сторонам и даже с такого расстояния — шагов двадцать — я ясно видела: она грызёт ноготь большого пальца.
Мирослав выпрямился с усилием и тихим стоном. В руках он держал крупный продолговатый свёрток, туго обмотанный несколькими слоями чёрной строительной плёнки.
С трудом он передал этот груз девушке.
— Быстрее давай! — донёсся до меня его глухой раздражённый голос без малейшего намёка на вежливость или сочувствие.
Они вдвоём торопливо и неловко начали заталкивать это… что-то… внутрь салона. Свёрток застревал, цеплялся за внутреннюю отделку машины.
И тут до меня дошло. Не догадка — осознание. Я увидела всё сразу: как будто кто-то показал мне всю сцену целиком на экране. Именно так год назад он уносил из квартиры Галину…
Свою первую жену. Та якобы ушла к другому мужчине, оставив короткую записку с идеальным каллиграфическим почерком Мирослава. Никто ведь даже не подумал провести экспертизу почерка. Зачем? Такой обаятельный вдовец в трауре…
Свёрток был размером с человека — и весил явно немало.
Я медленно отступила назад в тень подъезда. Пакет выпал из ослабевших рук и глухо шлёпнулся о мокрый асфальт под ногами.
Мирослав резко повернулся на звук.
Наши взгляды пересеклись лишь на мгновение. В его глазах не было ни удивления, ни испуга — только холодная ярость вперемешку с безмолвным приказом: молчи!
Он резко захлопнул багажник; хлопок отозвался эхом по сонному двору. Девушка юркнула внутрь салона со стороны пассажира даже не оглянувшись назад.
Автомобиль тихо покинул двор и растворился во мраке ночи.
Я осталась стоять неподвижно как статуя. Сквозь тонкие тапочки холод от плитки проникал прямо в ступни — но я этого даже не ощущала.
В голове билась одна-единственная мысль: он не просто что-то скрывает — он избавляется от следов перед тем как перейти к следующей жертве… А следующей будет моя Юлия.
Не помню себя по дороге обратно домой: как поднялась по лестнице, как трижды провернула ключ в замке и поспешно защёлкнула цепочку безопасности…
Руки тряслись так сильно, что я едва могла налить воды из графина. Стакан выскользнул из пальцев и со звоном разбился о край раковины. Я смотрела на осколки стекла без всяких эмоций — только леденящий ужас парализовал всё внутри меня…
Позвонить полиции? И что сказать? «Здравствуйте! Мой зять погрузил в машину подозрительный свёрток размером с человека»?
Меня примут за сумасшедшую старуху… У Мирослава безупречная репутация: занимается благотворительностью, владеет успешным бизнесом, имеет связи среди влиятельных людей…
Он всегда всё просчитывал заранее до мелочей…
Утром он позвонил сам: голос бодрый, весёлый — любящий до приторности:
— Ирина! Доброе утро! Как спалось? Мы с Юлией хотим заглянуть к вам сегодня на обед… Вы же не против?
Сердце пропустило удар… Они едут сюда… Он едет сюда…
— Конечно… Приезжайте… — прохрипела я едва слышно, стараясь удержать дрожь в голосе…
