— Мария, что это было? — его голос звучал глухо, почти неразличимо. — Откуда эти фотографии?
— Максим, это ловушка, — я старалась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. — Эти снимки очень старые. Их сделал бывший моей подруги… он потом…
Он не дал мне закончить. Не потому что не хотел слушать — просто растерялся и не знал, как на это реагировать.
В этот момент к нашему столику приблизилась Оксана. На её лице застыла маска сочувствия — та самая, которую она годами оттачивала в своей роли семейного диктатора.
— Дети мои, ну зачем же ссориться? — пропела она ласково и положила руку на плечо Максиму. — Я ведь уже говорила: прошлое не имеет значения. Главное сейчас — честность и доверие между нами.
Её слова были сладкими до приторности. Она вовсе не извинялась. Она играла роль миротворца, выставляя меня виновницей ситуации, которую якобы так «мудро» разрешила.
Я подняла на неё взгляд. Казалось, воздух исчез из лёгких.
— Зачем вы это сделали? — спросила я прямо, проигнорировав попытку Максима успокаивающе сжать мою ладонь.
Свекровь удивлённо приподняла свои безупречно оформленные брови.
— Как «зачем», дорогая? Чтобы в нашей семье всё было прозрачно. Чтобы мой сын понимал, кто станет его женой. Это же проявление заботы… разве ты этого не видишь?
Её «забота» ощущалась как яд под кожей — медленно действующий и неизбежный.
Максим вмешался в разговор в отчаянной попытке сохранить хоть какие-то остатки мира.
— Мама… ну правда… можно было обойтись без этого… хотя бы не при всех…
— А когда бы ты узнал правду? — укоризненно посмотрела она на него. — Через десять лет? Я просто ускорила неизбежное ради вашего же будущего.
Я смотрела на мужа, который словно сник под тяжестью её слов и поняла: я осталась одна.
Он меня защищать не станет. Он будет пытаться всех примирить ценой собственного достоинства и моего унижения.
— Мария… давай обойдёмся без сцены… пожалуйста… — прошептал он мне почти умоляюще.
И эти слова ранили сильнее самих фотографий. Он назвал моё публичное унижение «скандалом», который я якобы собираюсь устроить.
Тем временем Никита подошёл к ведущему мероприятия.
Он ничего не сказал вслух: просто показал экран своего телефона с уже запущенным видеофайлом. Молодой ведущий взглянул на экран всего пару секунд; затем его глаза расширились от удивления и он перевёл взгляд на самодовольную Оксану.
В его взгляде промелькнули осознание и раздражение. Он коротко кивнул Никите и что-то быстро произнёс диджею на ухо.
Музыка внезапно оборвалась.
— А теперь у нас для вас ещё один сюрприз! — бодро объявил ведущий в микрофон, бросая выразительный взгляд в сторону стола свекрови. — Брат нашей прекрасной невесты Никита подготовил особый видеоподарок!
Оксана довольно улыбнулась: по всей видимости, решила, что сейчас последует попытка сгладить ситуацию или отвлечь внимание публики от недавнего конфликта. Она даже поправила причёску в ожидании очередной порции внимания к своей персоне.
Я встретилась взглядом с братом у диджейского пульта. В его глазах царила холодная решимость без тени веселья или торжества.
Свет погас вновь.
На экране появилось изображение низкого качества: картинка дрожала от движения камеры; звук был глухим и приглушённым, словно записан через стену или из глубины бочки. Очевидно снято впопыхах обычным телефоном без подготовки или монтажа.
Зал был украшен к новогоднему празднику: гирлянды свисали с потолка, столы ломились от закусок и напитков… В центре кадра громко хохоча танцевала женщина – Оксана собственной персоной.
Улыбка на её лице в реальности начала медленно исчезать по мере того как зрители узнавали фигуру на экране…
На записи она была сильно навеселе: движения резкие и размашистые; бокал шампанского плескался через край прямо ей на платье и окружающих гостей…
А затем камера сфокусировалась на человеке напротив неё – молодом мужчине лет двадцати пяти с типичной внешностью офисного работника-айтишника…
Он выглядел крайне неловко среди происходящего хаоса…
— Тимофей! Ну чего ты такой скучный?! – раздался визгливый голос свекрови из динамиков видео – Иди сюда! Тётя тебя научит танцевать!
