— Нам нужно будет серьёзно поговорить, Мария. Когда я вернусь.
Он вышел, оставив меня в комнате, пропитанной запахами несостоявшегося торжества и тревожным ощущением надвигающейся беды. Первые две недели прошли как в тумане. Богдан звонил каждый вечер ровно в девять. Рассказывал о своём «проекте», о новом городе, об арендованной квартире. Его голос звучал отстранённо, словно говорил не он, а бездушная запись.
Он будто отчитывался передо мной, а не делился мыслями. Спрашивал о моих делах, но не ждал ответа.
Я пыталась найти опору в сестре.
— Ярина, может, сходим на выходных по магазинам? Или в кино?
Но она всё время ускользала.
— Ой, Мария, я так вымоталась… Давай как-нибудь потом?
И действительно — выглядела она измождённой. Похудела, под глазами появились синеватые круги. На работе я несколько раз замечала: задумавшись, она клала ладонь себе на живот — странный жест, которого раньше за ней не водилось.
Подозрение закралось не сразу. Оно медленно расползалось внутри меня — как ядовитый плющ по стенам сердца.
Сначала — тонким ростком: когда я случайно заметила упаковку от теста на беременность в её мусорке.
Потом — когда она начала носить мешковатые свитера вместо привычных облегающих вещей: ведь раньше гордилась своей фигурой.
Плющ крепчал и впивался всё глубже своими шипами. Я перестала ждать звонков Богдана. Понимала: он врёт мне. Весь этот «проект» — лишь прикрытие. Но как заставить их признаться?
Развязка пришла неожиданно — вечером среды. Я сидела на диване и бездумно смотрела в чёрный экран телевизора, когда зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Богдана.
— Привет… — сказала я тихо.
В ответ — молчание. Только его дыхание было слышно сквозь трубку.
— Богдан? Что-то случилось?
— Я больше не могу лгать тебе, Мария… — голос его был тусклым и безжизненным. — Я не вернусь назад… И дело вовсе не в проекте…
Я молчала в ожидании продолжения.
— Речь о Ирине… Мы… Мы любим друг друга…
Я закрыла глаза. Плющ внутри остановился и превратился в тяжёлый камень.
— У нас с твоей сестрой будет ребёнок! — выпалил он залпом, будто боялся замолчать и так ничего и не сказать до конца жизни.
В наступившей тишине раздался странный звук: глухой и булькающий… И только спустя мгновение до меня дошло: это я смеюсь. Сначала негромко… потом всё громче и громче… Это был смех без радости — истерический хохот из самой глубины души.
Я запрокинула голову назад и смеялась до слёз; они текли по щекам ручьями. Смеялась над абсурдом происходящего: муж… сестра… ребёнок… Как сюжет из дешёвого телесериала, который даже фоном бы включать не стала!
— Мария?.. — донеслось испуганное из трубки. — Ты чего?.. Ты плачешь?
— Нет… что ты… — выдохнула я после приступа смеха. — Просто поняла вдруг… какой же ты дурак, Богдан…
Я отключила звонок одним движением пальца. Истерика ушла так же внезапно, как накатила; осталась только звенящая ясность внутри головы.
Камень больше не давил на грудь; наоборот – стал опорой под ногами. Я поднялась с дивана, оделась и вышла наружу к дороге. Не думая ни о чём вызвала такси через приложение.
Дверь открыла Ярина – растрёпанная, заплаканная и босая под халатом… Увидев меня на пороге – отпрянула назад от неожиданности…
