— Ты завёл интрижку с домработницей? Ты вообще осознаёшь, что она вытирает губкой наши тарелки? — Ирина стояла посреди кухни, не веря услышанному. — Наши тарелки, Богдан! Те самые, свадебные, с голубой окантовкой! А потом ты с ней…
— Ира, не начинай…
— А что мне ещё остаётся?! Что?! — её голос сорвался в визг, и она сама вздрогнула от этого звука — резкого, как скрежет металла по стеклу.
Богдан поморщился. Не от угрызений совести — вовсе нет. Его передёрнуло от эстетического отвращения. Больше всего убивала именно эта его гримаса брезгливости: будто это не он закрутил роман с Дариной, а она, Ирина, сделала что-то постыдное.
— Давай без пошлостей? — он аккуратно пригладил манжету рубашки: белоснежную и идеально накрахмаленную.
Вот так и рушится жизнь — не с громким треском или истериками, а тихо и незаметно. С того самого момента, когда осознаёшь: человек, которого ты любишь всей душой, смотрит на тебя как на досадную обузу. Как на пятнышко на любимом галстуке.
Началось всё три месяца назад. Дарина пришла по объявлению: молоденькая проворная девушка с умением исчезать из поля зрения в нужный момент. Настоящая находка для дома. Ирина даже радовалась своему выбору — квартира сверкала чистотой, ужин всегда был готов к приходу Богдана, бельё благоухало той самой альпийской свежестью из рекламы.
Первые тревожные сигналы она пропустила. Ну задержался Богдан на кухне подольше обычного после ужина — пока Дарина мыла посуду; поболтали о погоде… Ну рассмеялся над её шуткой — просто вежливость… Ну купил себе новый аромат вместо того чтобы подарить его Ирине…
А потом настал тот самый день — вовсе не прекрасный, а проклятый до основания. Ирина вернулась домой раньше обычного: косметолог отменил процедуру из-за поломки оборудования. Ключ повернулся в замке бесшумно; она всегда умела двигаться неслышно — Богдан называл это её кошачьей походкой. В прихожей стояли его ботинки… странно: ведь рабочий день ещё в самом разгаре. Рядом туфли Дарины — дешёвые новенькие лакированные…
Дальше было как в дурном кино…
