Он больше не ощущал себя участником происходящего — теперь он был всего лишь свидетелем. Свидетелем того, как рушится связь между матерью и сыном, и делает это его собственная жена, хладнокровно и без колебаний.
Орися, не обращая внимания на протесты и отчаянные попытки сопротивления, повела Ларису из спальни. В её движениях чувствовалась уверенность человека, твёрдо решившего довести начатое до конца. Лариса пыталась вырваться, отдёрнуть руку, но хватка Ориси была непреклонной. Они пересекли гостиную мимо детей, которые замерли в полном недоумении. Их глаза были широко раскрыты — они не понимали сути происходящего, но чувствовали исходящую от матери ледяную решимость.
В коридоре Орися одной рукой удерживала локоть Ларисы, а другой подняла с пола её чемодан и дорожную сумку. Затем спокойно распахнула входную дверь. На лестничной площадке с тусклым освещением и облупленными стенами их встретил безличный холод подъезда. Орися вывела Ларису за порог и поставила рядом её вещи — всё это происходило в полной тишине.
Только оказавшись за пределами квартиры, Лариса словно по-настоящему осознала случившееся. Её лицо побледнело до пепельного оттенка — ещё недавно багровое от гнева. Она смотрела то на Орисю, то на закрывающуюся дверь сына — в её взгляде растерянность сменила ярость.
— Ты… Ты меня выгоняешь? Из дома моего Дмитрия?!
Орися остановилась в дверях; её ладонь всё ещё лежала на ручке двери. Она посмотрела не на свекровь — взгляд был направлен прямо на мужа, который молча шёл следом за ними всё это время.
— Ваш отпуск завершён, Лариса, — произнесла она тем же ровным голосом без эмоций. А затем перевела взгляд на Дмитрия: — Дмитрий, вызови своей маме такси.
Это звучало не как просьба — скорее как приказ. Последний и окончательный. Она не оставляла ему ни малейшего шанса для компромисса или попытки примирения. Всё уже было решено за него.
И тогда она начала медленно закрывать дверь. Неотвратимо и хладнокровно отделяя лестничную клетку от домашнего уюта квартиры. Дмитрий смотрел на сужающуюся щель между косяками двери, пока лицо жены постепенно исчезало из поля зрения; в последний миг он успел заметить её взгляд — холодный, чужой и пустой. Дверь захлопнулась с глухим звуком замка: два оборота ключа окончательно отсекли его от прежней жизни.
Он остался стоять посреди лестничной клетки: позади него была запертая дверь его собственного дома; перед ним — мать с лицом полным унижения, злости и боли одновременно. Он больше не находился между двух сторон… теперь он был один…
